Критики со стажем почему-то дружно отвернулись от фильма Александра Мельника «Новая земля»: мол, слишком много чернухи, слишком много насилия. Однако есть и те, кто считает картину вполне философской и даже веселой. В четверг вызывающая много споров лента, награжденная на "Кинотавре" за операторскую работу, вышла на широкие российские экраны.
В последнее время кичиться бюджетами в киносреде считается дурным тоном. В случае с "Новой землёй" мифические $12 млн можно рассматривать как объективную необходимость. Дело не в спецэффектах, которые являются, пожалуй, самым слабым местом в фильме – благо что необходимость в компьютерном монтаже появилась лишь в конце картины. Дело и не в расходах на рекламу; впрочем, пиар и рекламные постеры действительно масштабны.
Дело, скорее всего, в том, что хороших заслуженных артистов, включая ярких представителей западного кинематографа, вывезли на многомесячную экспедицию в невероятные условия, где даже пар изо рта – вовсе не спецэффект. Среди дорогих и почетных Марат Башаров, Андрей Феськов, Павел Сборщиков, эпизодические Ингеборга Дапкунайте с Сергеем Жигуновым и сам Томми Листер (небольшие роли в "Пятом элементе", "Остине Пауэрсе" и так далее). В главной роли – новое "наше всё" Константин Лавроненко, лауреат Канн за работу в "Изгнании" Звягинцева.
Всю эту дорогостоящую команду высадили на некий дикий пленэр, где цветочка не растёт, и заставили играть интереснейшую историю, вызывающую ассоциации не то с литературными источниками, вроде "Повелителя мух", не то с кинематографическими – "Королевская битва".
История начинается чуть ли не со "вчера", с запрета смертной казни. Но прошло несколько лет, и правительства нескольких стран поняли, что столько убийц и насильников им не прокормить и даже не разместить. Эксперимент, кураторами которого являются героиня Дапкунайте с героем Жигунова с российской стороны, заключается в том, чтобы для начала высадить 250 "смертников" на нелюдимом северном острове, дать им еды на три месяца – а там посмотрим.
"Посмотрим" - это означает, что по отбытии команды улыбчивых американских экспериментаторов зэки остаются предоставленными самим себе. Соответственно, в одну секунду начинается смертоубийство такое, какое "Пиле" не снилось. Бывшие заключенные сразу разобрались, кому что нужно, и выполнили свои желания. Кто когда-то хотел быть начальником тюрьмы, сразу стал главой колонистов, кто хотел испить водицы морской – испил до посинения. Говоря короче, за первые несколько минут пребывания на свободе число подопытных сократилось как минимум вдвое.
Жилин (Лавроненко), обвиняемый в совершении убийства шести человек, - то ли интеллигент, то ли просто человек разумный (самопровозглашенного начальника колонии зовут Обезьян). Он вовремя смекнул, к чему идёт дело, и ушёл. Ушёл куда-то на край острова, чтобы вести смиренный образ жизни, питаясь чайками и другим подручным материалом, почти как послушник или монах. На третий месяц отшельничества до него дошла весть, что колонисты закончили есть американские продукты и их любимой игрой стала "Кто последний – тот мёртвый".
Правила игры просты. По окончании прогулки после сигнала, поданного Обезьяном, все колонисты рвут в свой барак, а кто последний – тот будет съеден. Жилин бы и не ведал всего этого и спокойно дожил еще месяц до появления экспериментаторов, но жуткий холод дал знать о себе. Очутившись в логове одичавших людоедов, он как мудрый человек придумывает план отхода, включая бунт, выдумку про сигналы с маяка-буйка и абсолютную правду про найденный самолёт.
Жанр антиутопии имеет сказочную популярность по невыясненным ни филологами, ни психологами причинам. Он не имеет чётко очерченных границ, он гибок, хорошо трансформируется, приживается в любой среде и может быть вставлен в любой контекст. Но не в любое время. Все известные случаи антиутопий находили популярность, будучи созданными в правильном месте в правильное время. И главный вопрос, который может волновать зрителя: к чему "Новая земля" сейчас? Пока мы тут размахиваем вилами перед потенциальными захватчиками и врагами страны, история, как свои убивают своих, а потом еще и американских своих, и всё красиво заканчивается, не совсем к месту. То ли дело лет десять назад… Но тогда таких бюджетов в кино не было (да и вообще, что тогда было-то?)
Но по некоей иронии, зрители и критики про время и место думают меньше всего. Почему-то все ополчились на количество вишневого сока, вытекающего из бутафорских ран, и резиновых топоров-молотков, которыми участники фильма дубасят друг друга. Мол, насилия, много, как провозгласили на "Кинотавре". Если считать по человеко-единицам – много, если по количеству эпизодов так называемого "насилия" - не больше, чем в "Войне и мире" Бондарчука.
Дело-то, на самом деле, не в кровище, дело в восприятии. Если режиссер Мельник кому-то и застлал глаза кетчупом, то только тем, кто этого ожидал. А кто захочет увидеть очередную притчу о духе и борьбе, тот будет задаваться совсем иными вопросами. Вроде, как самолёт не только сберегли, но и заставили работать? И еще очень много подобных фактических неувязок, обидно сводящих более чем достойную интригу до уровня телесериалов производства одного из отечественных телеканалов.
Хотя, есть вопрос, который не столько интересует, сколько пугает: как фильм о людях-каннибалах, отморозках, сволочах и настоящих упырях могла снять кинокомпания, название которой - "Андреевский флаг"?
