Вышедшую в широкий прокат ленту «Тараса Бульбу» Владимира Бортко называют "самый масштабный фильм года". Как будто все забыли про другие не менее "масштабные" проекты, но интерес к картине действительно велик, другого и быть не могло. С таким режиссером! Да ещё с таким актерским составом! С таким автором первоисточника!

Последнее явно доминировало: премьера состоялась 1 апреля, в день празднования 200-летия автора "Тараса Бульбы" Николая Васильевича Гоголя.

Московская премьера "Тараса Бульбы" меньше всего напоминала презентацию фильма, а больше – то ли заседание Госдумы, то ли какой-то академический форум. "Октябрь" под завязку заполнили политические деятели, послы, ученые, медиаперсоны и телеведущие. Лишь изредка попадались актеры и режиссёры, ожидавшие начала фильма, не особо выделяясь на фоне других.

Действительно, кинематографический "Бульба" похож на все что угодно, только не на популярный фильм, предназначенный для широкого экрана. На госзаказ – да, на подарок к 200-летию Николая Васильевича – да, на помощь школьным преподавателям литературы – да. Но не на привычный блокбастер. И это может быть поводом для гордости создателей фильма: "Вы вот все свой "Обитаемый остров" смотрите, да боевики басурманские. А классику поставить слабо?".

Вероятно, что многие бы и ответили, что "слабо", потому что потенциальный нынешний зритель – это подростки, которым достаточно только намекнуть, что фильм поставлен по русской классике, - и ноги их не будет у касс кинотеатра. Уж лучше плохой басурманский боевик, чем хорошая российская классика, и с этим, надо сказать, соглашаются всё большее количество обозревателей.

Так вот, о классике. Бортко известен как человек, чаще всего, за вычетом совсем уж никуда годящихся телесериалов, умело справляющийся с русским литературным наследием. Букве следует аккуратно, как прилежный ученик. В данном случае, режиссёр (он же автор сценария) хоть и старался более-менее твердо шагать по дороге, протоптанной Гоголем с проставленными автором флажками, добавил несколько деталей для лёгкого усвоения материала. К месту или не к месту – отдельный вопрос, требующий обсуждения на более высоком культурологическом уровне, где сплелись и кинематография, и литературоведение. Ведь у Гоголя "Тарас Бульба" лишен скорого по современным нормам сюжета, как и многого другого: Николай Васильевич с не меньшим задором и юмором, чем боевые схватки, описывает быт казаков. Попробуй, перенеси это на целлулоид!

Бортко переносит следующим образом. Все, что касается православия и прославления "русской духовности", - дотошно и подробно. Все, что касается поступков и мотивов, - быстро и вскачь. Кошевого (Владимир Ильин) в Сечи свергают так, что глазом не моргнёшь и не насладишься Ильиным. Зато нового принимают со всеми полагающимися ритуалами, чуть ли не в режиме реального времени. У Гоголя для описания передачи полномочий – три строчки, у Бортко – более пяти бесконечных минут (любовная сцена Андрия и Панночки в кино по сравнению с принятием кошевого – вообще рекламный ролик).

И наоборот. Гоголь ясно и понятно изъясняет, с чего это казаки в военный поход двинулись, но в кино так не расскажешь. Бортко сначала для не понимающих вставляет ожившую картину "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", потом для совсем уже ничего не соображающих зрителей предъявляет тело мёртвой жены Бульбы. Ну и помчались тогда бить поляков (причем здесь "письмо"?), про турок пока можно забыть, они скажут свое слово потом, надо только дождаться. Кто дождется, будет вознагражден тем, что последняя часть фильма с убийством Андрия, со вставным эпизодом смерти панночки, с пытками, казнями и, разумеется, сожжением Тараса Бульбы проскочит и перевариться гораздо веселее, чем первая половина.

Но как раз та часть фильма, которая посвящена осаде города и батальным битвам, как будто написанная для экрана, окажется самой скучной. Следящие за творчеством режиссера, могут знать, что у Бортко спецэффекты – слабое место. В "Тарасе Бульбе" он решил снять все по-настоящему. И это, казалось бы, очень смелое и мудрое решение: зритель устал от компьютерных человечков. Но за последние 10 лет в кино сложилась целая индустрия для баталистов, утверждены правила и свои стандарты, которыми решил пренебречь режиссер, и заставил 100 статистов изображать, будто их 100 тысяч. Казаки скачут на конях с саблей наголо так, как будто последним фильмом, который пересматривал Владимир Бортко, готовясь к съемкам этих сцен, был "Чапаев" Васильевых. Скачут при этом постоянно, но куда и на кого – неважно.

Приключенческая составляющая наступает как раз после убийства Бульбой своего сына – это так лихо и романтично происходит, что зритель не успевает даже погоревать, а Ступка (исполнитель заглавной роли) не успевает отыграть трагедию. Впереди – долгожданная кровь ведрами. Впереди - повторяемые так часто, что это походит на зубрежку для школяров, хрестоматийные слова про "порох в пороховницах", про "люльку" и неутихающие полные пафоса речи про "русскую землю". Все эти речи к "товарищам" многочисленны и навязчивы, чтобы, кажется, ни у кого не было сомнений, что Гоголь – великий русский, а не великий украинский писатель. Впереди – здорово хрустящие кости Остапа. "Классно", - скажут подростки. - Надо было так с самого начала хрустеть". У Гоголя, кстати, умерщвление казаков в Варшаве подробно описано не было: "Не будем смущать читателей картиною адских мук, от которых дыбом поднялись бы их волоса". В фильме из-за бутафории "волоса" ни дыбом, ни какой другой укладкой не поднимаются, и это не из-за цинизма зрителей, а потому что на экране происходит что-то, поддающееся логике и годное для пересказа одноклассникам и ЖЖ-юзерам.

Строго говоря, Бортко сделал все так, как надо. Подобрал, как он это умеет, прекраснейший актёрский состав. Тарас – великий Богдан Ступка, Андрий – Игорь Петренко, Остап – Владимир Вдовиченков, Шило – Михаил Боярский (вдруг, кажется, нашедший себя в роли худющего казака и даже без черной шляпы), Панночка – польская актриса невероятной красоты Магда Мельсаж. Плюс Даниэль Ольбрыхский. Плюс Борис Хмельницкий. Плюс Сергей Безруков в качестве нарратора. В этом вопросе режиссёр настоящий мастер.

Не так – только то, что, как ни крути, Владимир Бортко телевизионный режиссер, а не широкоэкранный. Распили он "Тараса Бульбу" на несколько частей, то все стало бы на свои места. И зрители-тинейджеры не ерзали бы на месте: "Когда ж этого толстого усатого сожгут?" Но не найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, дорогие дети, которая бы пересилила русскую силу, чтобы высидеть, наши маленькие зрители, до конца любого кинопроизведения по классике.