И все-таки Бычкову удается уходить от стереотипа – после обожаемых народом Кузьмича в «Особенностях национальной охоты» и Помиранцева в "Улицах разбитых фонарей" (и т.д.), он сыграл целую галерею независимых от них персонажей, а за Пшелты в фильме "Кукушка" получил "золотого орла".

- Виктор, откуда такое сходство между Кузьмичем из «Особенностей национальной…» и почтальоном Печкиным? Тот же плащ...
- Плащ ведь откуда взялся? Я когда пришел костюм подбирать, увидел в костюмерной чумовой плащ. А я помню Калягина в плаще, восклицающего: «Мне тридцать пять лет!» в фильме "Неоконченная пьеса для механического пианино", который я очень люблю. И я сказал: "Дайте мне этот плащ, меня это будет греть!" Когда меня увидел егерь Алексей (консультант), он сказал: "Таких егерей не бывает". А я посмотрел на него в аддидасовском костюме и тоже сказал: "Таких егерей не бывает". Мы поругались и больше не общались. А потом получилось так, что нам не надо было даже говорить, мы понимали друг друга с полуслова, хотя не общались. А к концу картины он приехал, чтобы убить директора картины. Я увидел его с заряженным карабином и спросил: "Что случилось?" Он говорит: "Директор, выпивши по случаю окончания работы, приковал меня наручниками и метал в меня ножи". И я сидел с Лешей и разговаривал три с половиной часа ни о чем. Он сначала рвался убивать, а потом я его уболтал. Когда мы прощались, он говорил: "Ты - человек, спасибо тебе! Ты мне жизнь спас! Сидеть бы мне в тюрьме…"

- Вы - человек социально активный. В депутаты не стремились? Среди народа ведь пользуетесь доверием…
- Для этого надо сознавать себя трибуном, надо думать: сейчас выйду и поведу за собой народ. Как-то мне пришлось поработать бригадиром грузчиков. И я работал больше всех. Потому что видел, как работала моя мама - она была бригадиром. Вот почему я никогда не стал бы президентом. Я вижу, что Путину дарят книгу, и понимаю, что он никогда не будет ее читать. Потому что он работает двадцать четыре часа. Мне его жалко - он не принадлежит себе. И когда я был бригадиром, то не принадлежал себе, у меня болела голова, совсем не было свободного времени. Я однажды приехал на телевидение, когда решалась судьба передачи. А начальники все на субботу и воскресенье ушли отдыхать. Вот я бы так не мог. Поэтому я никогда не буду начальником. Иначе моя собственная жизнь закончится, и я должен буду думать: «Получила ли свои деньги тетя Маша-уборщица? Накормила ли свою семью? Не капает у нее с потолка?»

- В какой возраст вы хотели бы вернуться?
- Дело в том, что я очень поздно поступил в институт - в двадцать пять лет, а вокруг были шестнадцатилетние. Поэтому я утерял возраст, и так и не могу его найти. Кроме того, у меня любимая - молодая.

- Ваша молодая любимая – еще и ваш агент и соавтор. Какие идеи рождает ваш творческий союз?
- Идей много. Вот мы с Полиной пишем сценарий (вернее, Полина пишет, а я иногда ругаю то, что она написала, и работаю, как мне кажется, генератором идей, которые она потом умно перерабатывает как театральный режиссер). Cценарий называется «Машина». Был такой исторический факт: человек пришел с войны и увидел, в каком бедственном положении находятся его сородичи. И в течение полугода он на машине вывозил их в город. Мы придумали сценарий: русский человек приходит в селение, где живут представители малой национальности, сородич которых спас его на войне. (Главную роль должен был играть я, но, так как он - капитан, служил в армии, то получалась "Кукушка-II". Поэтому мы пока приостановили этот проект). В конце он умирает, а этого даже не замечают. Идея была о том, как русский человек спасает целую нацию. К сожалению, все привыкли и не замечают, что русские - великий народ. Скажем, русский не может подать в суд, если кто-то оскорбляет его национальное достоинство...

- По морде может дать.
- Ну, до этого его надо долго доводить. У Михалкова была басня, когда медведь случайно зайцу на ногу наступил. И он, понимая свою вину, стал за зайцем ухаживать. А заяц стал наглеть. Потом медведь дал ему пинка - и все, у зайца жизнь кончилась. Почему наших должны обижать и в Грузии, и в Средней Азии, если мы, выплатив долги СССР, выплатили и их долги? Чем человек сильнее, тем меньше это заметно.

- А критический взгляд на русского человека у вас присутствует?
- Да, конечно! Все, за что я сам себя критикую, относится к моей нации.

- Около десяти лет с перерывами вы работали в разных питерских театрах. Как вы относитесь к инновациям в театре?
- Театр – это круг. В хорошие для человека и театра времена этот круг огромен. Когда времена плохие, мы этот круг проходим быстрее. Мы всегда идем в какую-то сторону от нуля и неизбежно проходим то, что для нас уже кто-то играл . И в то же время каждый наш шаг в этом круге –те же самые открытия, которые делались тысячу лет назад. И вдруг появляется человек, который говорит: «Да, что это я по кругу-то хожу?» Разрывает круг и говорит: "Вот что можно наделать". Круг за ним смыкается, и человек оказывается вне круга. Он начинает вокруг ходить, но шагов ему приходится делать больше, потому что круг то расширяется, то сужается, и ему, бедняге, приходится бежать, чтобы успеть за теми, кто не спеша и красиво ходит внутри круга. Ему делается страшно, он пытается вернуться в круг, но круг за ним замкнулся… Меня увлекает новая режиссура, но только тогда, когда она ничего не рвет, не разрушает.

- А вы бываете в московских театрах?
- В Москве есть обалденное качество – там умеют создавать очень красивые фантики, но, когда их разворачиваешь, - г... Я видел спектакль, который в Москве всех потрясал. Я пришел смотреть в Табакерку – у нас это называлось бы «капустник». Я видел, как зарождался феномен Малого драматического и Додина. В тот момент Олег Борисов репетировал "Кроткую" у Додина, потом переехал в Москву. В Москве все стали ходить на Борисова. Малый драматический приехал туда на гастроли с "Братьями и сестрами". И все стали говорить: Додин, Додин, Додин… Я возвращаюсь из Москвы – и уже и в Питере: Додин, Додин. Додин… Чтобы тебя полюбили и признали в Питере, о тебе должны заговорить в Москве.

- По какому принципу вы соглашаетесь работать в том или ином фильме? Скажем, в фильме “Четыре таксиста и собака - II”?
- Когда я читал сценарий, мне казалось, что это - интересное, семейное кино. К сожалению, продюсер, он же и режиссер, был занят многими профессиями... Мне все равно этот фильм нравится. Нравится то, что я общался с собаками и в очередной раз убедился, что они - замечательные актеры. Общался с людьми, которые замечательно воспитывают этих собак: без палки и тока заставляют животное работать в кадре, как актера. Вообще, животные - очень понятливые. В фильме «Никогда не разговаривай с неизвестными» меня медведь не кусал, потому что относился ко мне как к актеру. И он для меня был актером - я общался с медведем, которого боялись все, без намордника, он меня даже лизнул.

Фильм всегда может не получиться, потому что в конце стою не я. Единственное, чем я могу заниматься - созданием хорошей атмосферы на площадке: я доброжелательный, веселый, и людям, которые рядом со мной, обычно не грустно и не тяжело. Вот за это я отвечаю. Если в фильме есть хотя бы две-три минуты доброты, я знаю, что принимал в этом участие.