За последние полгода он успел поучаствовать в главной мировой арт-ярмарке «Арт Базель Майами Бич», побывать в Великобритании с проектом "Испытание свободой", с несколькими работами поучаствовать в Московской биеннале современного искусства. И, наконец, попасть в шорт-лист "Инновации" Всероссийского конкурса в области современного визуального искусства.

Впереди – поездка в Киев, где самарец будет представлять Россию среди украинских художников.
Что такое новаторство в понимании чиновников, для чего участвовать в «Арт Базеле» и есть ли смысл жить в Самаре? На эти вопросы Владимир Логутов ответил корреспонденту Агентства национальных новостей:

- Начну со справки. «Инновация» - единственная в своем роде государственная премия, призванная поддержать (в том числе материально) творцов актуального искусства. Премию вручают второй год подряд, и за это время она прибавила в числе заявок и номинаций. В частности, появился конкурс "Новая генерация", в котором участвовала и моя видеоинсталляция "Ожидание". Камера под тиканье часов в течение трех минут едет вдоль толпы людей. Люди повторяются, ничего не происходит. Это попытка создания незаконченной вещи. "Ожидание" - это процесс, то есть сама жизнь. Это инсталляция по поводу ожидания возникновения идеи, такой медитативный процесс, - говорит художник.

Подробно рассказывать о Московской биеннале он не хочет – ее широко освещали, хвалили и ругали одновременно. Второй Московский смотр современного искусства отличался нашествием видеоарта и размещением в странных пространствах. Например, одна из основных экспозиций прописалась на 18-21 этажах недостроенной башни «Федерация». Лифт к моменту открытия сдать в эксплуатацию не успели, и дам в вечерних платьях и боа поднимали наверх на строительном подъемнике. Неизвестно, что впечатляло больше – искусство или вид на все московские высотки разом?

В отличие от московской биеннале, «Арт Базель Майами Бич» - проект коммерческий, это ярмарка по продаже искусства. Но даже на ярмарках бывают имиджевые выставки, как "Modus R. Русский формализм сегодня". Столь высок интерес к русскому искусству, что в этом году его впервые представили отдельным проектом. Независимые кураторы Олеся Туркина и Евгения Кикодзе предложили показать произведения, генетически связанные с всемирно признанным русским формализмом. В число сегодняшних формалистов включили и Владимира Логутова.

- Что для вас значит формализм? - спрашиваю художника.
- Я не увлекаюсь только экспериментами с формой. Просто есть некое уважение к форме и ощущение, что она первична по отношению к содержанию. Мне кажется, что при ее помощи можно сконструировать что-то, что невозможно при помощи мысли. Видимо, так и становятся художниками или музыкантами – кто-то чувствует звук и музыку, кто-то – визуальную форму.

-Обидно, что в «Инновации» выиграли не вы?
-Нет, я понял, что это большой государственный конкурс, на котором награждают все же за заслуги, а не за новацию. Хотя этот конкурс и призван выявлять что-то инновационное. Сложно не дать премию известному куратору Виктору Мезиано, даже если его проект меньше значим для художественных процессов, чем, например, «Урбанистический формализм».

- Вас выдвинула Самара?
- Нет, а кто мог это сделать в Самаре? Выдвигают в основном московские люди. Как художник, я функционирую в Москве.

- Но вас же писали как «Владимир Логутов, Самара»?
- Да, конечно. Для государственной премии это важно, в комиссии очень рады, что у них есть кто-то из провинции. Иначе придет министерство культуры и скажет: что это у вас? Сами себе, что ли, премию даете? Смотрите, как у нас много городов! Но выдвигают москвичи. Проект «Ожидание» выставлялся в фонде "Современный город", он меня и номинировал.

- Я не все понимаю с распределением номинаций: ваша работа могла с таким же успехом пройти как «Произведение визуального искусства» или "Региональный проект".
- Да, это субъективно. Та же Елена Ковылина, которая выиграла «Новую генерацию», могла быть в главном конкурсе, потому что функционирует на художественной сцене уже лет 10. Она известная во всем мире художница и не относится к "Новой генерации".

Алексею Калиме надо было давать премию за инновацию лет пять назад, а не в прошлом году - он уже зрелый художник. Хотя я в последнее время очень позитивно настроен по отношению ко всем художникам. Замечаешь, как меняет искусство человека. Люди становятся какими-то другими. Искусство их мне меньше нравится, но это только побочный продукт жизни.

- Я видела один этаж башни «Федерация», и выставка "Инновации" показалась мне интереснее биеннале. Этот конкурс реально представляет все лучшее, что есть у нас в актуальном искусстве?
- Я не знаю, есть ли лучший метод отбора. Мне не с чем сравнить, у нас это практически единственная премия. Есть еще премия «Черный квадрат», она дается независимыми экспертами. Она по-другому устроена: показывает не лучшее из того, что было, а совсем новые проекты.

Проблема «Инновации» в том, что очень сложно определить инновационность и объяснить ее чиновникам. Как говорят сами гэцэсэишники, иногда они вынуждены давать премию тому произведению, которое могут объяснить. Очень сложно объяснить, например, что человек с голой попой, бегающий по улице – это инновационное произведение искусства. А вот, например, в прошлом году получил премию Алексей Калима – один из моих любимых художников. У него было произведение, сделанное красками, которые видны только при определенном освещении. Это не является главным содержанием его произведения, но стало объяснением инновационности.

- А что - чиновники тоже входят в жюри?!
- Нет, но жюри перед ними ответственно. Такие премии устроены по принципу политкорректности. Очень важно, чтобы получила женщина, региональный проект…

А сама выставка этого года была устроена по принципу зрелищности. Там можно было увидеть много видеопроекций. Видно, что хотели сделать такой праздник видеоарта. Как написала Ирина Кулик, это искусство не потому ли востребовано, что его можно просто выключить?

- На последней «Майами Бич», в которой вы тоже поучаствовали, было удивительно большое представительство России?
- Да, Николас Ильин – русский представитель музея Гугенхайма - организовал выставку – «Modus Russia». Это гигантский проект в рамках коммерческой ярмарки "Арт Базель Майами" - большой базар, на который приезжают галереи.

- Их цель – что-то продать?
- Да, ведь галерея– это магазин, который продает искусство. А к таким ярмаркам интересно привлекать некоммерческие проекты, чтобы создать какой-то контекст. Некоммерческие проекты дают понимание того, что вообще происходит, задают контекст искусства. Есть же вещи, которые совершенно никак не могут войти в галерею. Конечно, все можно продать, если еще хорошие менеджеры…

- Но как продавать видеоарт?
- За границей продают без проблем.

- Да? Есть коллекционеры, которые покупают видеоарт, вешают на стену и он крутится 24 часа?
- Да-да. Бывает, просто диски или кассеты продают. Галерея гарантирует, что есть столько-то копий. В основном продают, конечно, готовые объекты. Какую-нибудь плазму с DVD-плейером делают так, чтобы был физический объект. Но это уже маркетинговая политика. И в рамках этой ярмарки происходят некоммерческие проекты. И вот заинтересовались Россией, появился проект «Модус Russia» - 20 художников из России, как раз с этой тенденцией к формализму. Я там не был лично, был в Англии, но говорят, что очень интересная выставка получилась.

- Смысл участия в «Арт-Базеле» - только престиж?
- Для меня да, это только карьера. Потому что меня там не было, я не могу отследить обратную связь.

- В апреле ваши работы показали в «Синефантоме» - культовом для московских киноманов месте. Там можно было услышать отзывы о себе?
- Да, мои давние друзья, Паша Лабазов и Андрей Сильвестров, московская видеостудия «Дом», давно предлагали подумать о таком показе, и, в конце концов, на "Киношоке" мы придумали, как представить мое творчество целостно. Я сделал сокращенные версии моих фильмов из серии ready-made, выбрал пару программных и показал 6-7 видеоработ. Было обсуждение, которое мне очень понравилось. Для художника важно, что думают люди, какие вопросы задают.

- В Самаре не было подобных показов?
- Был показ в «Ракурсе». Но в Самаре очень сложно что-то делать. Сейчас у меня будет выставка "Тени", построенная по принципу полной незрелищности. У нее не будет даже открытия, будет написано, что она работает час в день в течение недели. В детском клубе, в коридоре, будут выставлены тени на картоне. Очень такая ненужная выставка, в противовес тому, что я показываю в Москве. Просто здесь это не востребовано. Но заявления о том, что в Самаре все тухло – это личные проблемы авторов или кураторов. Нет интереса – и не надо его создавать. Почему надо насильственно создавать что-то, чего нет?

- А есть смысл жить в Самаре, если все в актуальном искусстве происходит в лучшем случае в Москве?
- Да, никакого смысла нет, но просто здесь я больше интегрирован, у меня больше друзей, социальных связей, мне легче и дешевле жить и легче работать. Если я поеду жить в Москву, мне придется снимать квартиру и пойти на СТС что-то монтировать. Лучшее, что я умею с точки зрения отчужденного труда (смеется). Но это затормозит художественную деятельность. И потом эти переезды бесконечны. Можно поехать в Москву, а через несколько лет в Берлин, потом в Нью-Йорк, а потом уже непонятно куда. И тем более я говорил, какие преимущества у регионального художника.