"Пленный": дружба народов по версии Алексея Учителя
Новый фильм Алексея Учителя - одного из немногих, увы, современных российских режиссеров, заслуживающих эпитетов в превосходной степени, «Пленный», который вышел в российский прокат, возможно, озадачит ценителей творчества этого режиссера. На сей раз он взялся за вязкую и опасную для самобытного и талантливого художника тему чеченской кампании. Вдохновил Учителя рассказ Владимира Маканина, но внимательный зритель найдет немало неожиданных аллюзий в этой простой истории.
Основная идея, по признанию автора, - показать, что у всех народностей, даже находящихся в состоянии войны, есть общие точки соприкосновения. Между тем, все, что разделяет людей, - военные конфликты, чувство вражды, границы территорий, оружие – делает их "пленными". Плен здесь – скорее некая философская категория, обозначающая состояние души героя, попавшего в зависимость от чужих интересов и ставшего пленником общественных стереотипов. Ибо в этой картине пленными являются все – и русские, и чеченцы.
Хотя по сюжету в плен фактически попадает именно чеченский юноша, ученик снайпера. Зачем понадобился именно этот пленник, не столь важно, хотя в фильме есть конкретное, хотя и не слишком внятное объяснение. Все внимание сосредоточено на двоих русских солдатах, Рубахине и Вовке, и захваченном чеченце Джамале. Основную часть фильма они догоняют колонну российских войск, попавшую в окружение. Путь лежит через густые леса, стремительную горную реку и высокие горы.
Красота природы неизбежно настраивает на медитативный лад и героев, и зрителя. Кстати, Чечню Алексей Учитель снял в Крыму, справедливо рассудив, что сознательный или подсознательный страх – не лучший стимул для творчества. Тем более, натура получилась вполне убедительная.
Герои проходят и чеченское село, где замечают еще одного пленного – теперь уже российского, – над которым вовсю издеваются местные подростки. Возникает идея поменять своего на чужого…
Тем временем, первоначальная отчужденность молодого чеченца и захватившего его русского начинает исчезать, солдат заботится о пленном, точно усыновить хочет. Именно так комментирует ситуацию второй герой, Вовка, не наделенный столь тонкой душевной организацией, как его напарник. Гордый и поначалу молчаливый сторонник сепаратистов начинает доверять своему врагу, и вот уже они болтают ночью, как два приятеля. Закончится ли эта сомнительная в военно-полевых условиях дружба хеппи-эндом, очень скоро предстоит узнать им обоим.
Таким образом, мы видим, что и тема, и идея предельно просты, и даже балансируют на грани банальности. Что смог сделать из всего этого замечательный режиссер Алексей Учитель?
Прежде всего, первоисточник – рассказ известного советского и впоследствии российского писателя Владимира Маканина "Кавказский пленный", написанный в 1994 году. Сам Маканин рассказал журналистам на пресс-конференции, посвященной выходу картины на российские экраны, о том, что сначала хотел, чтобы в плен брали девушку-снайпера, но потом осознал, что пленение юноши будет гораздо более современным ходом. Ведь отношение солдата к пленнику в тексте Маканина более противоречиво и неоднозначно, чем то чувство общечеловеческого единения, которым проникается герой экранизации Учителя. По словам обоих авторов, новая трактовка устроила их; к тому же, прессу лишили всяких поводов намекать на нетрадиционную ориентированность в картине, т.е. из сценария была убрана изначально задуманная писателем "актуальность".
Этим Алексей Учитель еще больше сблизился с классическими оригиналами сквозного сюжета отечественной литературы о кавказском пленнике. Как Пушкин и Толстой, Учитель плавно ведет повествование, от северокавказского конфликта к глубинам души каждого из героев, накладывает это все на эмоциональные картины природы и заканчивает свое эпическое произведение органично вписанной лирикой - красивой песней на чеченском языке.
Заслуживает отдельной похвалы кастинг: не всегда работающий принцип не брать звезд, и, более того, не брать актеров из Москвы или Питера, здесь сработал успешно. Можно не разделять оптимизм Алексея Учителя, уверенного в прекрасном будущем найденных им исполнителей трех ключевых ролей, но не отдать должное их органичности в предлагаемых обстоятельствах нельзя, учитывая, что все трое – дебютанты. Это Вячеслав Крикунов, приехавший с Дальнего Востока, Петр Логачев, актер Орловского драматического театра, и Ираклий Мсхалаиа из Грузии, еще не выбравший, в какой вуз поступать, но уже задумывающийся о карьере в кино (именно он сыграл чеченца, что вызвало конъюнктурные ассоциации с российско-грузинским конфликтом вокруг Южной Осетии).
Казалось бы, не придерешься. Но чего-то в этом простом и ясном повествовании все же не хватает. А может, слишком просто, слишком ясно, и потому не слишком "цепляет". Не исключено, что Алексей Учитель достиг такой степени мастерства, когда у мастера существует выработанный стандарт не самого-самого, но качественно сделанного кино – как принято на Западе. Это хорошо, но думается, что "Пленный" - все равно проходная относительно предшествующих фильмов этого режиссера работа.
Хотя в мире ее уже оценили: все-таки приз за режиссуру на фестивале в Карловых Варах – пусть это не первого ряда кинофорум, но, когда-то второй в странах соцблока, по значимости уже обошел первый – Московский кинофестиваль, потому как в Чехию режиссеры с именем едут сейчас куда как охотнее. Другое свидетельство мирового внимания – интерес западных продюсеров, выразивших желание сделать римейк "Пленного", но уже про Ирак. Учитель и Маканин не против, потенциальный зритель - тоже.
Непонятно вот еще что: почему в снятую в классическом духе (или в духе классического Учителя) картину занесло аллюзии на нечто совсем потустороннее. С Толстым, Пушкиным, а также с недавними фильмами про Чечню ("Война" Алексея Балабанова, "Александра" Александра Сокурова) сравнивать логично. Но ведь когда трое героев блуждают по мрачным чеченским горам, это просто неизбежно наводит наблюдательного критика ли, зрителя ли на мысли о "Властелине колец" Питера Джексона, о Фродо, Сэме, Горлуме и Кольце. Персонажи по очереди примеряют эти маски, и начинаешь понимать, что в современном искусстве очень трудно отделаться от культурного контекста, от ассоциаций этой картинки с картинкой, которую видел в совсем другой опере. Или когда на экране ключевая сцена удушения – не будем уточнять, кто кого, но режиссер рассказал, что консультировал актеров специалист – как душить, чтобы наверняка, какие звуки издавать и т.п. Это просто мизансцена из фильма Тома Тыквера "Парфюмер", когда Гренуй душит свою первую жертву (и главное, ситуация схожа). Что это? Осознанная постмодернистская ирония? Но тогда она вступает в диссонанс с серьезностью идеи. Или, может, курьезная случайность? А может, это доведенное до абсолюта продолжение космополитичной мысли о том, что нет границ и нет межнациональной вражды – русский ты, чеченец, или хоббит.
