Максим Кальсин: Чеховская "Чайка" в Корее – спектакль, а не трюкачество
20 тонн воды на сцене
- Спектакль прошел в Корее всего несколько раз. Наверное, безумно обидно, что столько потрачено труда, а «Чайки» больше нет?
- Может быть, удастся вывезти постановку во Владивосток - летом там будет проходить фестиваль, который как раз посвящен кросс-культурным контактам. Проблема в том, что спектакль безумно дорог – на сцене строится гигантский бассейн с водой, на 20 тонн.
- Кама Гинкас еще в декабре назвал этот проект проблемным. Что-то долго не срасталось?
- Да, были гигантские трудности, организационные, прежде всего. Компания, которая замыслила этот проект, никогда драматическими спектаклями не занималась. К тому же, в Корее, как я понял, не существует более или менее внятной сценографической традиции, все делается достаточно условно. Страданий художника по поводу того, как отделано дерево, из которого сделана декорация, они не понимают. Были серьезные проблемы с перевозкой.
- Часть реквизита везли из России?
- Почти все. Мебель, реквизит, костюмы - с этим было очень трудно. Тут уже от нас большой привет, потому что нашей степени бюрократизации, закрытости и коррумпированности корейские люди просто не понимают. Как это так? Таможня говорит: «Нельзя!», - но 200 долларов даешь, и уже можно!
Единение через прогноз погоды
- Что больше всего поразило в Корее?
- Очень сложно ответить. Это был чудовищный по своей огромности опыт. Поразило другое отношение к жизни, поразил другой мир. Путь западной цивилизации - как луч, а путь восточной - как круг или спираль. В Корее я эту разницу увидел своими глазами. Я не знал, например, что государственный флаг Южной Кореи – знаменитый древнекитайский символ «инь и янь», и тетраграмма по бокам – знаки воды, воздуха, земли и огня. Поразила красота. Восточные люди, насколько я могу судить, понимают толк в красоте.
- В чем это проявляется?
-Там, например, одевают детей так, как у нас их одевают только на дни рождения или на новый год.
- Как южные корейцы относятся к северным? История все продолжается?
- Это, во-первых, страшная трагедия, и она чувствуется постоянно. Во-вторых, эта тема абсолютно табуирована. Про это говорят очень мало и очень неохотно. Но вот что удивительно. Меня всегда поражало, как это - один народ, один язык, а одни живут в условиях пещерной какой-то идеологии, а Южная Корея за 50 лет прошла 500-летний путь развития, у них высочайший уровень жизни, современная техника, они открыты миру. И вдруг я понял, что различий на самом деле гораздо меньше, чем нам кажется. Корейцы говорят про себя, что они, как бамбук – гнутся, но не ломаются. Главное – это сила духа. На что она направлена – это другой вопрос. Южные корейцы уважают выбор северных. Конечно, они считают, что это историческая ошибка, ждут, когда она исправится. Скажем, в выпусках погоды все тучки, дождики, солнца нарисованы на весь полуостров, но говорится только о Южной Корее. А границы нет! Не обозначена!
- Насколько сейчас страна американизирована или европеизирована? Везде Макдоналдсы?
- Да, это современная страна. Но при этом на свадьбах, например, женщины очень часто надевают национальный костюм. Это сарафан такой, красный с синим.
Просквоженность традициями и ощущение их важности и нужности там очень сильны. Каким-то образом они берут у Запада технологии, но остаются при своем ощущении жизни. Они очень берегут своё, гордятся им. Традиция уважения к старшим, к примеру, сегодня присутствует так же естественно, как при Конфуции. И это доходит иногда до смешного. Гус Хиддинг, футбольный тренер, когда работал в Корее, столкнулся с тем, что младшие по возрасту игроки отдавали пас старшим, невзирая на игровую ситуацию.
- В театре это мешало меньше, чем Хиддингу?
- Естественно, но поклон, например, там не как у нас - по ролям, а по старшинству: последним выходит самый старший артист. И если на кого-то из молодых я могу повысить голос, то к старшим это просто неприменимо. Человек может опаздывать, может просто предупредить и не прийти на репетицию. Или Маше сложно было в четвертом акте грубо разговаривать с Медведенко. Корейская женщина может ненавидеть своего мужа, может к черной магии прибегать, чтобы его извести, но она физически не может грубо разговаривать с ним! Я не скажу, что от этого были проблемы. Я отнесся к этой корейской специфике с большой симпатией, удивлением и удовольствием. По сравнению с нашей расхристанной, какой-то отчаянной страной, где одни разрывы везде видны, это не может не очаровывать.
Воляпюк через чакры
- Вода на сцене была с самого начала? Это была ваша идея?
- С самого начала предложили ставить Каме Мироновичу Гинкасу. В конце концов, он выступил постановщиком, я - режиссером. Спектакль делался в несколько этапов. Сначала разбор вместе с Камой Мироновичем, на самом деле, конечно, это его разбор, а я смотрел ему в рот и пытался не упустить ничего. Потом мы вместе были на кастинге, начали репетировать с ним, потом я остался один на три месяца, и Гинкас приехал уже на выпуск. Художника пригласил я – Алексея Вотякова, главного художника Магнитогорского театра драмы, в котором мы вместе работали над спектаклем «Полковник Птица». Он, по-моему, в этот раз совершенно чудную вещь смастерил. А на воде настоял Кама Миронович, и оказался абсолютно прав.
- Водоем как-то обыгрывался?
- Нужно было, чтобы бассейн не выглядел смешно, потому что это все равно не колдовское озеро Чехова. Мы постарались решить это светом, бликами, которые дает озеро на весь зал, игрой. В бассейне Треплев показывает свой спектакль, оттуда вылавливают Нину, как Офелию, а Тригорин все второе действие удит в этом озере рыбу. Была у нас идея запустить туда живого карпа, чтобы Тригорин его поймал, но не успели. Я очень боялся, что все это превратится в какую-то водную феерию, к счастью, получился нормальный психологический спектакль, а не трюкачество. Но из-за бассейна проект оказался очень дорогим.
- Вы не чувствовали себя сумасшедшим, когда три месяца ставили «Чайку» в Корее?
-Чувствовал, потому что в Корее было абсолютное одиночество, не с кем душу отвести. Все-таки языковой барьер – очень могучая вещь.
-А как же общение с актерами? Как установить человеческий контакт через переводчика?
- В какой-то момент, когда был долгий разбор, по 8-10 часов в день, что-то произошло, и мы начали друг друга понимать. Видимо, открываются какие-то чакры и появляется воляпюк, состоящий из русско-английско-корейских слов, междометий и телесных жестов.
Дело не в пагодах
- Как в Корее с театром? Есть ли у них какое-то подобие русского репертуарного театра?
- Его гораздо меньше, чем в России. В Сеуле – громадном, 12-миллионном городе, – чуть ли не один большой муниципальный театр. Попасть в него считается для актера большой удачей, человек там нормально обеспечен. В остальном это, как правило, маленькие труппы, часто без своих помещений, арендующие залы. И есть национальный театр - для туристов. Театром в Корее занимаются энтузиасты. Они работают на трех работах, кроме тех, кто «в струе» - снимается в рекламе или в кино. С кино там все нормально, как во всем мире, в киноиндустрии крутятся бешеные деньги. В нашем спектакле играл один артист - звезда не меньше нашего Хабенского, по всему миру снимался, богатейший человек. С удовольствием у нас играл, и благодарил, и говорил, что это такая школа, что он никогда в жизни этого не забудет... Это было искренне сказано, правда, по пьянке…
- Хороша логика!
- А как, там же все закрыты!
- Высказываться по пьянке – какая-то русская традиция. Или нет?
- Русская традиция – высказываться и по пьянке, и не по пьянке. Так легче тому, кто в кино. Другой пример: у нас был один артист в возрасте, у которого есть свой небольшой театр, с залом человек на 50-70. Но для этого он владеет сетью японских ресторанов! И называет себя актером, а не бизнесменом.
- В русской ситуации такое почти невозможно: чтобы солидный бизнесмен играл в театре?
- Дело даже не в том, что он играет, он позиционирует себя как артист! Этому актеру было уже за 40, когда он поехал в Москву, заплатил, поступил в Щепкинское училище и вместе с нашими ребятами играл этюды, изображал животных.
- Чехова в Корее понимают не так, как в России?
- Я думаю, что Чехова в Корее вообще никак не понимают, корейцы сейчас только открывают его для себя. Как открывают смыслы западной культуры вообще. А «Чайка», я считаю, основополагающая для всего ХХ века пьеса, как раз и содержит эти смыслы. В ней идет речь о поиске человеком своего предназначения.
Нина Заречная, которая родилась, как ей кажется, не на своем месте, рвет со всем и становится актрисой. И платит за это по полной программе – гибелью ребенка, разрывом с любимым мужчиной, очень тяжелой, угрюмой жизнью провинциальной актрисы. То же самое - Треплев. Это гениальный, по всей видимости, автор, который оказывается человеком, слишком привязанным к матери, ему не хватило в детстве любви. Он просто умирает, как подснежник, который вылез раньше времени, и его завалило снегом. И это плата за реализацию его как писателя.
В образе Тригорина явно присутствуют какие-то чеховские, автобиографические черты. Это человек, который всю жизнь боролся с бедностью, превратив себя в автомат для письма своим трудолюбием, своим мужеством, своим талантом. Он на миг почувствовал свободу, подумал, что для него, может, тоже есть любовь к этой юной девочке – но нет, он возвращается к Аркадиной, потому что это его путь.
Это сложнейшие и очень западные вопросы. Для традиционного восточного человека это абсурд – искать свое предназначение. Ты родился рыбаком, ты ловишь рыбу – в этом и ищи и красоту, и гармонию.
Собственно, проект возник из того, что ребята, которые уехали в Россию в середине 90-х учиться в театральные вузы, вернулись и теперь хотят открыть для Кореи смыслы русской культуры. Потому что Россия для Кореи – Запад. Потому что значение русского психологического театра сложно переоценить: все кино, весь Голливуд, на самом деле – просто извод Станиславского. И где еще искать, как ставить Чехова, как его понимать? В этом смысле участие в таком проекте - это большая ответственность.
- Представительствовали за всю Россию?
- Да, я себя почувствовал представителем великой культуры, без дураков! И я там уже только понял, сколько в этом опасностей. Сколько убогих и беспомощных «Чаек» было поставлено! Я почувствовал себя участником встречи. Встречи двух культур. Поэтому мы постарались хотя бы в декорациях сыграть в пандан тому ощущению корейской культуры, которое могли почерпнуть из книжек, фильмов, графики.
- Что такого корейского было в сценографии?
- Ощущение. Дело не в пагодах, дело в очень бережном и аккуратном единении природы и сделанных вещей. Это в Корее на каждом шагу. Нам хотелось сделать очень деликатную декорацию, которая не давила бы своей «сценографичностью». Мне кажется, получилось, несмотря на размеры. Декорация – мостки на воде в форме гигантской такой паутины, в каком-то смысле это зашифрованная свастика, только настоящая, древний солярный знак, символ солнца, которое катится с востока на запад. В Корее свастики на каждом шагу. Мне сказали, что они чуть ли не парикмахерские обозначают, не знаю, шутка это была или нет.
А кроме декораций, там были корейские артисты! Они абсолютно такие же, как русские, но что такое восточный человек – скулы, черные прямые волосы, жёлтая кожа? Нет, прежде всего - глаза. Вот эта перемычка – эпикантус. Это люди, у которых в физическом смысле слова другой взгляд на вещи.
- В спектакле это проявлялось?
- Проявлялся контраст – люди с такими глазами за самоваром. Но к нему привыкаешь довольно быстро, а вот культура на самом деле отличается. Очень сложно было заставить Машу даже на репетициях повышать голос на Сорина, который старше ее в два раза. Для корейца это физически невозможно.
- Вы рассказывали им что-нибудь про русскую жизнь того времени?
- Рассказывал вообще про Россию. Про контрасты, про то, что в России нет середины и никогда не было, про перепады от каких-то космических прорывов, великодушия, которое чарует людей и на Западе, и на Востоке, до какой-то чудовищной жестокости, грубости и бесчеловечности. Это же всё у Чехова есть. На каждой странице.
- Что получилось на выходе? Как принимали спектакль?
- Мне трудно судить, потому что на нас, к сожалению, сэкономили в самый ненужный момент. Мы уехали сразу после премьеры, видели только три спектакля. Потом он шел блоком, по два раза в день десять дней подряд, (это, конечно, чудовищный марафон для артистов) – и потом все.
Зал принимал очень внимательно. Я не знаю, это традиции корейской публики или спектакль такой получился. Но я с гордостью должен отметить, что Кама Миронович уже в Москве сказал: «Максим, вы знаете, как это ни странно и ни дико, минутами мы коснулись настоящего Чехова».
- Да, услышать такое от Гинкаса, поставившего чеховскую трилогию…
- …и человека, для которого самокритичность и трезвость – аксиома. Я не думаю, что он как-то меня успокаивал, потому что после трех месяцев Кореи меня уже было не убить ничем!
Фото Евгения Гладкова
