В машину к красивой девушке (Дарья Чаруша) врывается небритый мужчина (Иван Волков) со шрамами на лице и сбивчиво требует закрыть все стекла и срочно куда-то ехать. Куда – неважно, только подальше. Потом он рассказывает еще более невнятно, как будто Евгений Гришковец, съевший чего-то нехорошего, страшную историю.
История такая. Жила-была сумасшедшая женщина. Однажды темной-темной ночью она утопила в кастрюле своих трёх дочерей, и потом её положили в психбольницу. Прошло несколько лет, к ней пришли три мёртвые девочки и убили её ножиками. Но этого им показалось мало, и с тех пор они ходят по стране и убивают всех. Только не просто так, а со смыслом: кто совершает плохой поступок, тот будет убит в течение трех дней, далее будет убит человек (тоже за нехорошее дело), последний видевший жертву. И так бесконечно.
После этой истории Вера сбегает от мужчины, как умная девушка, оставляя его одного (и совершив тем самым плохой поступок). Тот, понятное дело, тут же погибает на какой-то свалке. А её, рассказавшую в свою очередь историю дальше по этапу, последнюю видят сразу пять человек, друзей Веры. На следующее утро, узнав о её загадочной смерти, все пятеро начинают бояться (один так просто выводит из интернета десять заповедей, чтобы знать, чего плохого не натворить). И так далее.
Первое, что бросается в глаза при чтении титров фильма «Мертвые дочери», - это то, что одним из продюсеров значится Эдуард Бояков, успешный театральный продюсер и режиссер, известный по экспериментам с формами и содержаниями, экспериментам не поддающимся. То есть кино может оказаться не тем, чем оно кажется - крепким триллером, - а очередной вариацией на тему, обычно обзываемой словом "арт-хаус".
В принципе, так оно и есть. Но только в том смысле, что начинающий кинорежиссер Павел Руминов, ранее снимавший рекламу, решил добавить в ставший уже традиционным ужастик с мертвыми детьми (его еще называют «джапан-хоррор» по названию страны-изготовителя оригинала, Японии), налет русской специфичности, пусть и в пулеметном темпе. Например, пригласительные билеты на "Мертвых дочерей" содержат стихотворение английского поэта Дилана Томаса "Не уходи без слов во мрак ночной". Зачем? Ответа нет, но специфично и глубокомысленно.
Вообще же, если оставить придирки по поводу того, что режиссер-дебютант, видимо, решил показать все свое умение работать с клиповым монтажом, «Мертвые дочери» - одна из самых красивых лент последнего времени, вдруг показавшая, чего не хватает многим иностранным лентам о страшных детях, особенно в последнее время. Американцы, старательно уничтожающие жанр фильмами, которые у них становятся все менее и менее страшными, часто забывают, что могут пугать не только лужи в коридорах или детские следы на полу, а то, как люди на это реагируют. И съемочная команда, соответственно, должна работать именно на это. Вот японцы, которые для подобных фильмов, что Пушкин для русской поэзии, вообще минималистичны до крайности: человек телевизор включил – и уже страшно. По Руминову же и компьютерного монитора-то нормально не разглядишь, не говоря о прочих мелких деталях.
В «Мертвых дочерях» не только самих дочерей не показывают (кроме одной, и то невнятно), так зачастую просто непонятно, от чего вообще погибают герои фильма. Бух, бац, крик, кровь – всё. Внимание уделено в основном картинке и звуку. И настолько быстро, резко и громко, что сначала и правда страшно. Но когда проходит час, а приговоренные к смерти молодые люди всё не умирают, боятся и боятся, а монтаж всё быстрее и быстрее, а звуки всё страшнее и страшнее, то становится скучно и тянет в сон. Особенно если учесть, что фильм идет чуть более двух часов. Еще более странным оказывается, что эти несколько потенциальных жертв гибнут не "как положено", по одному, а как-то одномоментно, сразу вместе. Да еще и непонятно, кто из них чего плохого сделал за все эти два часа. И не совсем ясно, почему же все-таки один персонаж остается в живых.
Действительно, как и предполагалось, форма (шикарная форма, надо признаться, настолько, что право на римейк картины уже купили американцы, что является для российского кино случаем беспрецедентным) взяла верх над содержанием, которое могло бы стать отличной историей для хоррора, сократи Руминов её раза в два. И если бы он убрал из сюжета момент с «плохими поступками», взятыми, как из детских книжек, было бы просто ужасно. В хорошем смысле.
