Писатель Анатолий Козлович: белорусы живут между небом и землей
Пересказать это эссе невозможно, хотя и состоит оно всего из двух маленьких главок: первая – «Монолог», вторая – "Эпилог".
Это рассказ человека, который на шести сотках соорудил некое подобие домика, называемого в народе «скворечником», и теперь каждую весну вздрагивает от одной только мысли, что "скворечник" стал его "зоной", местом заточения, куда он добровольно себя приговорил.
И он, совсем не дурак, вполне осознает, зачем власть так «щедро» поделилась с ним шестью сотками: "…Чтобы я ничего не видел. Чтобы я глядел только в землю, как крот".
Но этот человек – не такой как все: «Я на свою беду вижу. Скоро они (власти – авт.) дадут мне бюллетень: голосуй за нас, мы тебе сделали благо, дали землю. Вот тут я крепко подумаю. И советую всем. Помидоры нас не спасут, шесть соток не спасут, а толковая власть – может».
Хотя речь в эссе идет о конкретном человеке, старом знакомом автора, мне кажется, что это он сам, Анатолий Козлович, призывает крепко подумать: голосовать ли за ту или иную власть? Ибо власть – это надолго и во всем, во всей нашей жизни.
Герой Козловича ошибся, и «Эпилог» кончается строчками: "Из решения суда: "Признать гражданина … виновным. Один год (условно) - с отбытием наказания по месту основной работы".
Анатолий Козлович живет в Минске и рискует отправиться в суд следом за героем своего эссе каждую минуту. Потому что он – оппозиционер, а его оружие – слово. И его слова боятся власти предержащие, иначе бы он, «литгазетовец» с большим стажем – 25 лет в одной газете, не остался бы без работы перед пенсией и не печатал бы свою очередную книгу под названием "Белорусы между небом и землей" (Смоленск, 2004 г.). за пределами своей республики.
Новая его книга, а их он выпустил уже пятнадцать, – это толстенный том удивительных публицистических произведений, которые сам автор определил как «хроники», что верно с точки зрения их последовательности, но совсем не так с точки зрения жанра.
Я бы назвал их эссе-хроники, ибо каждая главка книги – это точка зрения Анатолия Козловича на то или иное явление жизни. Причем не только в нынешней Белоруссии, которой посвящена большая часть его книги, но и в России, в Швеции, куда мало выездного Козловича поощрили поездкой зарубежные спонсоры.
Можно соглашаться или не соглашаться со взглядами автора книги на те процессы, особенно политические, происходящие на его родине, но отказать автору в честности, в переживании за свой народ и свою страну, не могу.
Мы как-то ездили с ним вместе по делам газеты в Брест. Заранее попросил его договориться – причем официально, с подачей соответствующего прошения на бланке «Литературной газеты» - о нашем с ним посещении погранзаставы в Бресте.
Нам отказали. Любезно, но твердо. В итоге мы поехали в Брест на свой страх и риск, чтобы проверить появившиеся сообщения о том, что местные жители наладили своеобразный бизнес: с помощью специальных лестниц перебрасывают всех желающих за сто-двести долларов через колючую проволоку пограничной системы. А там дальше - Польша и вся свободная нынче от границ Европа.
Но нас не пустили даже на «гостевую» заставу имени Героя Советского Союза Андрея Кижеватова, где в советские времена приезд журналиста из Москвы почитали за высокую честь. А тут без объяснений: не пустили – и все! Еще и пытались провоцировать нас всякими мелкими пакостями.
Российский генконсул в Бресте только руками разводил: «Тут что-то не так!» Даже поехал с нами в погранотряд, к начальникам, которых считал чуть ли не лучшими своими друзьями. Но и ему указали на дверь.
А не пустили нас, как потом честно признался мне один из наших пограничных генералов при штабе белорусских погранвойск, именно из-за него – из-за Козловича.
«Да оппозиционер он, этот твой Козлович! – воскликнул в сердцах генерал в ответ на мои недоуменные вопросы. – Пусти его - понапишет потом черт знает что!»
И мне стало понятно, как рисковал мой коллега, отправившись вместе со мной в Брест проверять: а надежно ли охраняется белорусская граница, которая и до сих пор является и западной границей России? И на которой, по информации телеканала Евроньюс, нынче ежегодно фиксируется до 20 тысяч нарушений!
Пришлось в итоге мне за двоих написать «черт знает что» после командировки в статье под названием "Зона" - и с подзаголовком "Только на этот раз пограничная, но со всеми ее атрибутами: вышками, колючей проволокой и лаем собак".
Не знаю, как отнеслись к ней в Белоруссии, но наш пограничный генерал, похоже, обиделся крепко и перестал со мной общаться.
Дело хозяйское, но я не мог в той публикации слукавить или хотя бы умолчать о чем-то, ибо все время видел испытующий взгляд своего коллеги, который рисковал своим положением в республике ради меня.
А вот в дороге до Бреста и обратно мы с ним яростно спорили о разных вещах – и эти споры помогли мне еще лучше понять точку зрения автора «хроник» на жизнь: он каждое явление в экономике ли, в политике ли, проверяет только одним мерилом – нравственностью.
Он даже бабушку из далекого села, которая благодарит нынешнюю белорусскую власть за то, что она вовремя привозит ей «голубое топливо», полученное по трубам из России, принуждает взвесить на весах совести два неравноценных груза: баллон с газом и утрачиваемую с каждым годом самобытность белорусов.
Лично я на стороне бабушки: в конце концов, самобытностью не согреешь дома и каши на ней не сваришь!
Но не пытаюсь спорить и с Козловичем: это его взгляд – писателя и публициста, его понимание, прежде всего, своего места в современной жизни Белоруссии. Неспроста же он определил место белорусам – между небом и землей.
Вообще, спор вызывают многие его эссе в «хрониках», особенно если относиться к ним с нашим привычным российским высокомерием к бывшим собратьям по Советскому Союзу: мол, каждая шавка еще и лаять будет!
Но можно не читать его жесткой критики властей как белорусских, так и российских, можно оставить за рамками своего внимания его споры о так и не родившемся «дитя» - российско-белорусском союзе, можно не реагировать на его яростные выпады в сторону батьки Лукашенко!
Но не прочитать его эссе о Василе Быкове, например, нельзя. В нем горькая правда последних лет о писателе, который вдруг из выдающегося литератора превратился в мелкого политика, а потом и вовсе в добровольного изгнанника.
Быков попытался, как пишет Козлович, открыть «Четвертый Белорусский фронт», но потерпел поражение: "Поначалу из его произведений эмигрировали реалии и люди Беларуси. В рассказах-притчах обосновались люди-символы из условной страны. Над ними висит рок в виде камня-судьбы, который они катят вверх, но он срывается вниз и всех давит. Они роют ногтями стену, выползают наружу, а там – вторая стена. Новые герои Быкова – бесплотны, как невидимки".
Не могу не согласиться с Козловичем: Василь Быков, уйдя в духовную эмиграцию, так и не обрел новой жизненной веры.
Козлович с болью говорит о своем кумире, как может он говорить только о самом близком ему человеке. Например, о своем младшем брате Кольке.
Если когда-нибудь вам попадется в руки эта книга, то начните ее читать с главы 28 «Младший брат». Всего семь страниц текста – и почти вся жизнь двух братьев! Нелегкая, сложная. Полная трагических моментов.
И вновь осознаешь, что пишет Анатолий Козлович не столько о брате, сколько о себе, о своей судьбе: «На его могиле я поставил каменный крест. В ногах. Когда захочется, брату будет легче приподняться, ухватившись за крест. Слышу его голос, узнавая свой, у нас идентичный тембр, ритм, полесский акцент…»
Может и правильно сделал автор, что не стал делить публицистику и лирику на части, а все смешал, не перемежая, и то поднимая нас до высот большой политики, то опуская до полесских болот.
Объемная получилась книга, многомерная, на нервах написанная, иногда со злостью, с горечью и растерянным чувством недоумения.
«Прочитай,- написал он мне в письме, - там есть главка и о нашей газете».
Это значит - о «Литературной газете», в которой мы проработали с ним достаточно лет.
Но вот он принял твердое решение увольняться, потому что печатать его на страницах так называемой «обновленной» "Литературки" перестали, даже звонком из редакции никто не удостаивал.
Он позвонил мне по старой памяти, договорились встретиться в Москве, прямо в редакции «ЛГ» - в старинном особняке в Костянском переулке.
Ждал-ждал его, но он так и не появился. В итоге я забрал в отделе кадров уже оформленную его трудовую книжку, спустился вниз, к выходу.
Анатолий стоял на крыльце: одинокий, растерянный, голубые его глаза не светились, как обычно.
«Что же ты, - попенял ему, - надо было зайти, с народом попрощаться!»
«Да кому я тут нужен!»,- смущенно ответил он.
И это было чистой правдой: после того, как «Литгазета» стала частным изданием, ее славу, ее популярность, добытые талантливыми журналистами на протяжении многих лет, среди которых, несомненно, был и белорусский корреспондент "ЛГ" Анатолий Козлович, приватизировали, присвоили по наглому, я бы сказал, вместе со всем другим имуществом, молодые, мало кому известные люди.
Они стали бить себя в грудь и громко говорить: «Мы – "Литературная газета»!" На что так и хочется грубо ответить: "Молоко с губ оботрите! Вас еще и на белом свете не было, когда очерки Анатолия Козловича уже читали миллионы подписчиков популярнейшей в то время "Литературки"!
Я бы лишал новые поколения журналистов права наследовать чужую популярность, если коллектив редакции обновляется хотя бы на пятьдесят процентов. Нельзя задаром пользоваться чужим, превращая былое в собственное «я».
А так получается, что никому не нужный в нынешней «ЛГ» Анатолий Козлович, тем не менее, изрядно попахал на этих молодых современных "литгазетовцев", которые даже не удосужились просто, как коллеги коллеге, пожать ему руку и сказать заслуженное им "Спасибо!".
Но снова прав мой товарищ в эссе под названием «Проверка на вшивость», как раз и посвященном нынешней литгазетовской смене: "Качественная журналистика порождается не свободой, а ответственностью и талантом".
Но где же их взять? На дороге не валяются!
Это раньше не подпустили бы и на пушечный выстрел к «Литературной газете» любого журналиста, если бы он не обладал хотя бы просто талантом. Но в случае с Анатолием Козловичем газета обрела именно такого человека – и талантливого, и до болезности честного.
Впрочем, это без труда поймет всякий, кто без предвзятости прочтет хотя бы несколько его эссе.
А он сообщает мне: «Новая книга хроник написана. Осталось главное – издать. Планирую к концу года, если будут финансы, которые собираю за счет читателей предыдущей книги».
И с нескрываемой горечью добавляет: «В этом собирании денег – и унижение, и вся трагическая бессмысленность писательского труда в Беларуси».
Но давайте спросим себя: только ли в Беларуси?
P.S. Пока готовилась эта публикация, я получил объемистую бандероль из Минска, а в ней – новая книга «хроник» Анатолия Козловича.
«Последняя, прижизненная», - написал он. И юбилейная, добавлю от себя: сегодня белорусскому писателю Анатолию Козловичу исполнилось шестьдесят!
