Родился в Пенсильвании, США. Всю жизнь так и жил в Америке, хоть и являлся в
некоторой степени франкофилом (уж больно много французских слов в стихах), а его
родители имели немецко-голландское происхождение. Работал юристом (страхование).
Первая книга ГАРМОНИЯ вышла у престижного издателя накануне сорокачетырехлетия
автора и содержала большое количество уже известных к тому времени (по публикациям
в журналах) и новых (ставших известными после) стихов.
-- annaz
Люди из слов
(Wallace Stevens, "Men Made out of Words",
переводчик с английского -- annaz)
А чем мы были бы без мифа сексуального,
Человеческой фантазии или стишков о смерти?
Кастраты из нелепых увлечений -- Жизнь состоит
Из предположений о жизни. Человеческая
Фантазия -- это одиночество, в котором
Мы собираем эти предположения, разбросанные мечтами,
Ужасающим циклом поражений
И страхом, что мечты и поражения -- одно и то же.
Весь род людской -- это поэт, записывающий
Эксцентричные предположения о своей судьбе.
Еще одна рыдающая женщина
(Wallace Stevens, "Another Weeping Woman",
переводчик с английского -- annaz)
Выплесни печаль
Из своего слишком горестного сердца,
Которое не утешит прискорбие.
Яд разрастается в этой тьме.
И в слез воде
Раскрываются его соцветия.
Первостепенная причина существования,
Воображение, единственная реальность
В этом воображаемом мире
Оставляет тебя
С тем, кого не лелеет ни одна иллюзия,
И смерть проникает в тебя.
По дороге домой
(Wallace Stevens, "On the Road Home",
переводчик с английского -- annaz)
Это было, когда я сказал:
"Того, что называют правдой, не бывает",
Что виноград казался крупнее.
Лис выбежал из норы.
Ты... Ты сказала:
"Бывает много правд,
Но они не являются частицами правды."
Затем дерево, ночью, стало менять
Зеленый дым на синий дым.
Мы были двумя фигурами в лесу.
Мы говорили, что мы стояли одни.
Это было, когда я сказал:
"Слова не являются слогами другого слова.
Сумма частиц содержит только частицы.
Мир нужно измерять на глаз."
Это было, когда ты сказала:
"Идолы видели сполна бедности,
Змей, и золота, и вшей,
Но не правды."
Это было тогда, когда молчание было глубочайшим
И наидолгим, ночь была круглейшей,
Привкус осени -- наитеплым,
Наиблизким и наитерпким.
Заварка
(Wallace Stevens, "Tea",
переводчик с английского -- annaz)
Когда слоновье ухо в заповеднике
Сморщилось от мороза,
А листья по тропинкам
Побежали, как крысы,
Твой фонарь упал
На светящиеся подушки
Морских теней и теней небесных,
Подобно зонтикам на Яве.
Примечание переводчика:
Здесь "Ява" -- это не язык программирования, а остров.
Про него известно, что там популярен театр теней.
Читатель
(Wallace Stevens, "The Reader",
переводчик с английского -- annaz)
Всю ночь сидел, читая книгу,
Сидел, читая, будто в книге
Страниц мрачнейших.
Стояла осень и падающие звезды
Скрывали съежившиеся формы,
Согнувшиеся в лунном свете.
Ни лампы не горело, ничего,
Читая, голос прошептал: "Все
В холод погружается обратно,
Хоть мускатный виноград мускусный,
Хоть дыни, хоть груши красные
Безлиственного сада."
Мрачнейшие страницы были не затронуты печатью
За исключеньем от горящих звезд следов
В морозном небе.
Завывающему ветру
(Wallace Stevens, "To the Roaring Wind",
переводчик с английского -- annaz)
Какую гласную ты ищешь,
Вокалиссимус,
В просторах сна?
Скажи ее.
