Трудности Султанства

Стамбул - первая глава из городов Турции, и количество его жителей превышает количество жителей нашей страны, хотя большая известность пришла к нему, разумеется, лишь в последнее время благодаря Триллеру "Топ-кафе", в котором банда Питера Юстинова завладевает семейными драгоценностями султана, насколько мне помнится. Так что не удивительно, что по прибытии в город моя женушка изъявила твердое желание увидеть локейшн* съемок фильма. Мы наняли слугу и отправились в Топ-кафе, которое превратилось к тому времени в национальный музей. Взволнованные прошли мы по прекрасным дворцам, в которых восседали правители востока, и, раскрыв рты, созерцали богатое царское великолепие династии султанов, подбному которому, похоже, не было за всю мировую историю, разве что, может быть, Кремль в наши дни.

"Эти палаты дышат древней, многотысячелетней культурой, - строчил королевский экскурсовод, - в этом месте собраны удивительные произведния искусства, известная императорская библиотека, и древнейшая в мире коллекция картин-миниатюр. Что вы желаете посмотреть "прежде всего?"

"Гарем", - ответил я и опустил глаза.

Эта тема интересует меня чисто в общественном, социологическом аспекте еще с зари моей юности, сегда мне хотелось увидеть собственными глазми, коль уж невозможно создать свободное османское общество в нашей стране. По поводу моего обращения по данному вопросу моя малышка звметила, что я как всегда проявил отсутствие вкуса, но экскурсовод знал по своему опыту, что кто платит, тот заказывает музыку, и потому повел нас в самую красивую часть всего топ-кафе. Более того, казалось, что все дворцы вокруг были построены для этого центрального заведения. Комнаты гарема выглядели просто как золотые украшкния, кровати с глубокими перинами вызывали волнение, а глиняные камины возбуждали воображение до грани возгорания. Мы прошли через зал с коврами, в котором когда-то танцевали манекенщицы перед султаном 24 часа в сутки. Также привлекли наше внимание мраморные емкости, в которых подготавливали дежурных к действу.

“Отсюда смотрел Его Императорское Величество на женский бассейн внизу”, - наш экскурсовод остановился у одного из разноцветных окон, - “и выбирал ту, которой суждено было быть выбранной".

Я подошел к разноцветному окну и привиделось мне то, что суждено было привидеться. Малышка оторвала меня от порлигамных видений, заметив, что ее интересует именно отдел керамики.

"Минутку, - пытался успокоить я жену, - постарайся отнестись к вопросу с исторической точки зрения".

И пока я стоял там у смотрового окна и глядел вниз на гигантский бассейн, способный вместить тысячу женщин, у меня в голове проносилась только одна единственная мысль как же, черт подери, объяснял султан все это дело жене-султанше. Мое поэтическое воображение без труда нарисовало мне беседу между ними:

"Абдул Хамид, - обратилась одним вечером к правителю его супруга, - можно ли мне поинтересоваться, что это ты смотришь все время в это окно?"

"Я? - Удивился султан. Я проверяю погоду, моя дорогая".

"А кто все эти женщины?"

"По-видимому пойдет дождь".

"Я спросила, - что эти женщины делают внизу".

"Какие женщины?" "Красавицы, которые купаются там. У тебя что, нет глаз?"

"Я всегда проверяю облака на небе, о утешение моей души, и никогда не смотрю вниз. Но сейчас, когда ты мне напомнила об этом, то мне кажется, что и впрямь вижу я там внизу какую-то турецкую купальню. Пусть себе купаются, какое мне дело?"

"И с каких это пор общественные купальни соединены с дворцом султана?"

"Не имею никакой информации по этому вопросу, голубка моя. Но как бы то ни было, если выяснится, что была допущена архитектурная ошибка, я прикажу снести голову архитектору, можешь на меня положиться".

"Абдул Хамид, ты скрываешь от меня что-то!"

"Снова эти ненормальные подозрения?"

"Каждую ночь ты исчезаешь в направлении этого "отдела".

"Я?"

"Да, ты, берешь домашний халат и удаляешься себе".

“Я хожу в туалет, сладость моя, по маленькому.

"На два дня?"

"Случается. Иногда в бессонные ночи я имею обыкновение играть там в шахматы с евнухами. Во время нашей последней партии я с трудом закончил вничью с этим толстяком с саблей. Он сделал ход конем, но я пожертвовал ладьей".

"Я не видела тебя неделю!"

"Я был в тяжелом положении в плане безопасности".

"И в итоге вернулся совершенно выжатый на четвереньках".

"Он сделал ход конем..."

"И музыка?"

"Какая музыка, прости?"

"Ты очень хорошо знаешь какая! На весь гарем гремит каждую ночь эта идиотская музыка "танец живота"!"

"Это я танцую животом?"

"Они танцуют".

"Кто?"

"Твои блудницы".

"Ты совсем сошла с ума. С тобой совершенно нельзя вести серьезную беседу". "Позавчера я еще не сдержалась и крикнула из окна: "Потише там, люди спать

хотят!" Так появился начальник охраны и заорал на меня: "Закрой рот, старуха, ты мешаешь султану!" "Это что такое?"

"А я знаю, что это? Я что всех там знаю? Есть там, наверняка, какой-то мужчина,

муж одной из этих женщин, которого зовут Султан, Иосиф Султан, например, я знаю? Может он спасатель в бассейне..."

"Еще не видела внизу ни одного мужчины!"

"По-видимому, из соображений приличия ... раввинат..."

"Приличия? - ты говоришь. Так они же все голые".

"Кто?"

"Бабы твои голые".

"Ты что, смеешься? Без одежды?"

"То, что ты слышишь!"

"Позор! Сейчас же вызову начальника полиции! Чтобы в моем дворце такое случилось! Я весьма благодарен тебе, моя милая, что ты обратила мое внимание на это безобразие. До чего мы докатимся? Я поближе ознакомлюсь с делом и, если выяснится, что у них нет разрешения на лагерь нудистов..."

"Абдул, ты снова надеваешь свой домашний халат?"

"Я вынужден, сладость моей души, я заскочу в это место и лично установлю за блудницами слежку. Дело очень скверное. Женатый я в конце-концов человек или что? Я вернусь к тебе через час, голубка моя, а может уже в конце недели, но ни в коем случае не позже весны. А пока будем на связи. Если что-нибудь случится, позвони мне в колокольчик, целую, чао!.."

ЧЕРНАЯ РАБОТА

-Здравствуйте, Циглер, садитесь.

-Спасибо, ваша честь.

-Сколько времени вы работаете у нас в Министерстве иностранных дел?

-Четыре месяца.

-Прекрасно. Я рад сообщить вам, Циглер, что мы решили определить вас в службы за пределами нашего государства и его учреждений.

-Меня? В заграничные службы?.. Наконец-то... Большое спасибо...

-Не благодарите, Циглер. Вам это полагается в качестве вознаграждения за неустанную работу на протяжении четырех месяцев. Хотя и есть несколько человек перед вами на очереди, но на последнем заседании ваше назначение прошло без возражений. Даже Биренбойм сам сказал: "Похоже, я должен отказаться в пользу Циглера".

-Г-н Биренбойм... отказывается...

-Со всей прямотой. Мы хотим вручить вам звание первого консула.

-Я?.. Первый?.. У меня слов нет...

-Все в порядке, Циглер. Наш девиз: "Уступи место таланту".Вы выезжаете завтра утром.

-Я?.. Утром?.. Чудесно! Позвольте заверить Вас, Ваша Честь, что я буду представлять государство и его учреждения с максимальной преданностью.

-В этом я уверен.

-А куда я, по сути, еду?

-Куда?.. Ну... В Конго...

-Конго?

-Конго.

-Завтра?

-Да. А что?

-Да так. То есть, я подумал, что у нас там уже есть консул...

-Да, возможно, пока еще есть. По крайней мере, до вчерашнего дня мы были с ним на радиосвязи. Во время последнего выхода в эфир он сообщил: "Африканские солдаты входят в здание и ищут жирных белых людей...

-Ну и...?

-На этом связь прервалась. А в чем дело, Циглер?

-Я думаю о том, Ваша Честь, имею ли я право взять на себя столь ответственное задание. Есть все же люди с большим стажем, чем у меня.

-Не будьте ребенком, Циглер. Все мы возлагаем на вас большие надежды во всем, что касается установления отношений между нашей страной и народами черного континента, освобождающегося от власти белого человека.

-Доверие Вашей Чести наполняет меня гордостью. Тем не менее, задается вопрос, будет ли достаточно моего незначительного опыта для выполнения задания?

-Я убежден, что вы выполните свой долг преданно, тактично и проявив хороший вкус.

-По моему, хоть и скудному мнению, Г-н Биренбойм превосходит меня во всех отношениях. Он как раз очень подходит для Конго. Впрочем, кто я и что я.................?

-Скромность - хорошее качество, но не всегда оно уместно, Циглер. Развитие нашей традиционной дружбы с племенами Конго - это побуждение нашего сердца. Вы хорошо знакомы с боевым искусством Командо?

-Я?

-Ничего пройдете ускоренный курс. Явитесь завтра утром в некоем лагере у нас в стране, а послезавтра выедете.

-Как я выеду?

-Самолетом, разумеется. Парашютируете в районе столицы.Всего несколько километров вам придется пройти пешком через джунгли в районе обитания племени кучи-мучи.

-Может быть стоит снова поговорить с Биренбоймом?

-Оставьте в покое этого труса. Вы все же, Циглер, умеете бегать, как заяц. Плаваете, наверняка, и лазаете по деревьям. Вы - чаловек, что надо.

-Я не понимаю по-конгийски.

-И не нужно. Требуется лишь дружелюбный характер и дипломатические качества. Если встретитесь по дороге с бойцами из племени, все что вам нужно сделать - это поднять руку и закричать: "Израиль! Спасите!.."Тогда вождь племени сразу становится снисходительным, улыбается, обнимает вас и подает знак солдатам отложить в сторону отравленные стрелы и ....

-А если вождь племени не идет на перемирие, не улыбается? Что тогда делать?

-Пойте "А-Тикву"*

-У меня нет голоса.

-Это не имеет значения. Постарайтесь передать свое послание о доверии прежде, чем негры успеют метнуть длинные копья, которыми они охотятся на слонов. Вы сможете так же быстро предложить 3 студенческих стипендии. Главное - человеческий подход, обходительность и вкус.

-Биренбойм...

-Он отказался в вашу пользу. Примите мои поздравления, Циглер. Всего хорошего. Пишите иногда.

-Ваша Честь...

-Ну?

-А меня не съедят?

-Я не пророк, Циглер. Как бы то ни было, я уверен, что и в этом случае вы проявите хороший вкус.

СЧАСТЛИВОГО ПУТИ

Я поздравляю вас, Г-н, с предстоящим участием во всемирном конгрессе организации всемирных конгрессов. Мы полагаем, что был сделан наиболее удачный выбор, и Вы несомненно сможете представить нашу страну на первом международном форуме такого уровня на должной высоте, и мне хотелось бы использовать эту возможность, чтобы облегчить Вам заботы, связанные с этой поездкой. Я надеюсь, что Вы не усмотрите в этом никакого ограничения Ваших полномочий, а сможете по достоинству оценить наши усилия. Иногда мелкие детали могут решительно повлиять на формирование общего мнения у определенных личностей, и поэтому прежде всего я хотел бы попросить Вас, Г-н, ни в коем случае не обращаться к делегатам на "ты", и не называть их по имени, ибо это может вызвать негативные реакции. Также я попросил бы Вас воздержаться от старых анекдотов, поскольку они хоть, возможно, и являются прекрасными шутками, но нам же нельзя ни на минуту забывать, что подавляющее большинство участников конгресса не владеют языком идиш. Вы очень хорошо поступите, если воздержитесь от раздачи израильских сигарет среди представителей стран мира, потому как к нашей неподдельной радости, израильская продукция уже представляет из себя чудо для народов всей земли. Я также сочту своим долгом обратить Ваше внимание на тот проверенный факт, что иностранные делегаты отнюдь не приветствуют, когда их целуют публично. Может быть излишне напоминать, но я все же отмечу это, что Вам не нужно прикасаться ни к каким предметам, находящимся поблизости. Тем не менее нужно решительно воздержаться от использования пальцев в то время, как столовые принадлежности находятся возле Вас на накрытом столе. Что же касается манер еды, Вас, конечно же, по этому поводу инструктировать не надо. Как бы там ни было, не нужно разнюхивать все блюда перед едой, не нужно выуживать изюминки из пирогов и совсем не имеет смысла искать на столе общую кастрюлю. Очень желательно есть суп за праздничной трапезой в то время как оркестр играет марш, или когда есть какой-либо еще больший шум. Это правило действует также насчет ковыряния меж зубов по окончанию трапезы. Кстати, позвольте мне здесь заметить, что число язвенников гораздо меньше в среде других народов, чем в нашей стране, поэтому не заводите бесед на эту тему с соседом по столу, если он сам не начнет разговора по этому деликатному вопросу. А теперь, Господин, мы подошли к вопросу, на котором я считаю своим долгом заострить Ваше внимание больше, чем на остальных. То есть, я прошу Вас от своего имени и от имени всего нашего движения, НЕ снимать обувь под столом, или, по крайней мере, в случае, если ботинки нестерпимо жмут, не снимать их оба, а только по одному. Вы наверняка воспользуетесь нашим пребыванием в мировых столицах в целях ознакомительных экскурсий, и поэтому при такой возможности следует придерживаться естественного поведения, но не сверх меры. Так, не нужно бросать обертки от шоколада или конфет с ложи в театре или музее. И, конечно же, следует воздержаться от того, чтобы прерывать лектора замечанием о том, что "у нас в Ашкелоне мы тоже нашли древности, и причем очень старые". А теперь фактор, который имеет всегда значение первой важности: умоляю Вас, вытирайте нос всегда ТОЛЬКО СВОИМ носовым платком. В гостинице не надо мучить себя вопросом, есть ли горячая вода, потому что она есть все время и не нужно за нее отдельно платить. Тем не менее, было бы разумно давать чаевые не начальнику гостиницы, а официантам, которых, кстати, не очень-то прельщает, когда называют их "милочек", и большинство из них не понимают идиш, как было уже упомянуто выше. По принципу большинства нам стоило бы быть осторожными во всем, что касается отношений с делегатами конгресса, поскольку можно предположить, что интеллектуальный мир этих людей отличен от нашего в корне, и это не является, Б-же упаси, какой-либо принципиальной позицией. Более того, в некоторых областях они могут проявлять потрясающее невежество. Они, к примеру, совершенно не разбираются в партийной структуре нашего строя, так что не удивляйтесь, если они останутся равнодушны к Вашим острым замечаниям, направленным против остальных наших партий. Так же участникам конгресса не придется по вкусу, если Вы их назовете "гоями",* хотя нам и известно, что в Библии это распространенное выражение не имеет никакого отрицательного оттенка. Пользуясь случаем, я позволю себе попросить у Вас не пытаться обучать делегатов языку Библии, потому как обычно на нем там не читают. И вообще, желательно вооружиться касательно вопросов культуры оружием молчания, и я снова должен подчеркнуть, что большинство делегатов не понимают идиш, да и Шолом-Алейхем им практически не знаком. Кстати, Вы сможете произвести очень хорошее впечатление, если воздержитесь от того, чтобы держаться за пуговицу пиджака своего собеседника, ведь у него и так нет никакой возможности бежать; следует избегать также таких острых вопросов как: сколько зарабатывает тот или иной делегат, почему он не разводится с женой, и есть ли у него холодильник, и если есть, то какого объема? Почти наверняка, не приведут ни к чему и рассказы о том, что Вы живете вот уже 35 лет в стране. Это потому, что остальные участники конгресса проживают в своих странах с тех пор, как появились на белый свет. По той же самой причине было бы лучше не упоминать здесь о том, что Вы учились в одной школе с Элиэзером Шостаком, потому как они точно не знают, кто это. Также не нужно называть Израиль четвертой державой, и не нужно сводить любую беседу на тему нефти, и абсолютно не стоит прочищать нос в тот момент, когда к Вам обращаются. Во время своего выступления постарайтесь вынуть руки из карманов и ограничить по мере возможности свою жестикуляцию. Если не поймут ваш английский, то не удивляйтесь, и не нужно прибегать к помощи немецкого - он ведь всего только язык, ПОХОЖИЙ на идиш. Избегайте избыточного использования латинских цитат, ведь Вы не понимаете на латыни, и при том, из соображений вежливости, не заставляйте делегатов говорить с Вами любой ценой на родном языке. Отнюдь не является необходимостью заказывать у оркестра "ору"*, и не нужно чересчур много ездить на эскалаторах в метро. Абсолютно достаточно спуститься и подняться два-три раза. На праздничном вечере, который устроят местные евреи в Вашу честь, следует воздержаться от особо острой критики инертных евреев диаспоры, не пришедших на сионистский вечер, потому как не нужно забывать, что Вы этим задеваете как раз тех евреев, которые как раз являются сионистами, и которые как раз пришли на этот вечер. Не нужно делать подробного замечания о том, что у нас "протекция, но коррупции нет!", потому что в данный момент у нас нет фактов, подтверждающих это заявление; не нужно и пытаться уговаривать присутствующих спонтанно решить репатриироваться в страну, ведь нужно дать им время хотя бы собрать вещи. Вдобавок ко всем этим замечаниям, которые все исходят из добрых намерений, я очень прошу у Вас НЕ начинать читать газету в то время, как остальные участники говорят, а в особенности нужно приложить максимальные усилия к тому, чтобы не заснуть преждевременно во время заседаний, так как там, за границей это явление не так уж принято. Кроме того... пожалуйста... Я попрошу сейчас более сосредоточиться... Господин, не засыпайте... Господин... Что с Вами?.. Йоскеле, проснись, ради Б-га... Их хоб нор вос ангехойбн...*

____________________________

• Я же только начал (идиш)

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В ЗАМБИИ

-Ваше Высочество Церемониймейстер, позвольте напомнить Вам, что осталось всего два дня до прибытия израильского министра иностранных дел в нашу страну.

-Еще нет, но один израильский турист вызвался напевать его на репетициях.

-Пусть также потренируется раскатывать красный ковер. Он обязательно должен дойти до самолета.

-Он проходит даже дальше, Ваше Высочество.

-И семнадцать артиллерийских выстрелов.

-Да, Ваша Честь. С этой целью мы одолжили пушку у Оронда-Бронди.

-Хорошо. Теперь определимся с церемонией приветствия. Министр иностранных дел с делегацией просмотрят построение нашего десанта, после зайдут в зал торжеств. Каково число сопровождающих?

-Cорок, Ваше Высочество.

-Да, в зале торжеств им будет подано легкое угощение и ... сколько Вы сказали?

-Cорок сопровождающих, Ваше Высочество. Но уже сообщили о прибытии еще тридцати участников визита...

-Каким образом?

-Чартерный рейс.

-Они хотят захватить Замбию?

-Не думаю, Ваше Высочество.

-Они просто, знаете ли, немножко любят путешествовать, эти израильтяне.

-Королева Елизавета призжает с тринадцатью сопровождающих, если я не ошибаюсь.

-В Англии есть только три партии, Ваше Высочество.

-Как мы выкрутимся?

-Я уже объявил об общей мобилизации всех транспортных средств страны.

-Этого не хватит. Даже если я и члены правительства поедем через город на велосипедах, понадобится колонна из десятков транспортных средств для израильской делегации. Где мы возьмем для них машины?

-Поедут в две смены.

-Но где они будут жить?

-Да, это в самом деле проблема. Мне думается, что нам придется освободить жилой квартал в столице и переселить жителей на юг страны до окончания нашествия.

-Б-ги Небесные, где же мы проведем праздничный обед для гостей наших?

-По-видимому, в оперном зале.

-Они...едят...много?

-Согласно имеющимся у меня сведениям, у них здоровый средиземноморский аппетит, Ваше Высочество. После их визита в Бинго правительство этой страны попросило ООН о срочной помощи в продовольствии во избежание голода среди населения.

-Унас никогда не было такого огромного по масштабам приема. По сути дела, кто эти сопровождающие Министра с супругой?

-Вот список, Ваша Высочество.

-Я вижу. Два генеральных директора, четыре помощника генеральных директоров, три заместителя помощников генеральных директоров, первый секретарь, второй секретарь, третий секретарь, четвертый, пятый, шестой, седьмой - фотографы, корреспонденты, фокусник. Восьмой секретарь, два врача. Для чего два врача?

-Если один заболеет, Ваше Высочество, то второй будет его лечить.

-Четыре специалиста по сельскому хозяйству, три - по двойному налогообложению, десять - по национальной экономии.

-Да, в этом они очень сильны, в вопросе экономии.

-Пять тайных советников. Представитель рабочего поселенчества. Сотрудники службы безопасности, три страховых агента. Пожарники. Гринбаум.

-Кто такой Гринбаум?

-Он летит с ними по ошибке. Он хотел по сути дела лететь в Нью-Йорк, но поток сопровождающих занес его в самолет делегации.

-Ой.

-Что случилось?

-Я вспомнил о почетной трибуне.

-Я думал об этом, Ваше Высочество. Ее укрепляют железными колоннами со всех сторон и делают новый бетонный каркас. К книге гостей я тоже добавил три новых тома. Церемонию вручения докторской степени проведем в амфитеатре. После этого израильская делегация посетит, согласно программе, еврейскую общину.

-Сколько человек насчитывает община?

-Три семьи, Ваше Высочество, да из этих две пропали вчера поздней ночью.

-А третья?

-Под домашним арестом.

-Хорошо. Я надеюсь, что все пройдет мирно. Я убежден, что наше хозяйство сможет избавиться от последствий визита через два-три года. Речь президента готова?

-Да, Ваше Высочество. Президент поприветствует израильтян словами, которые выразят наши общие чувства: “Я приветствую в нашей стране еврейский народ, мужчин, женщин и детей. Я с гордостью могу заметить, что ни разу за всю историю не наносили визит столь многочисленные столь малочисленным на такой короткий период. Так держать!

НАРОД, ОТДЕЛИВШИСЬ, БУДЕТ ЖИТЬ*

Упомянутым выше названием наделил нас Бильам** в своем интервью корреспонденту "Чисел". И по сей день мы так и не знаем, насколько мне помнится, хотел он воспеть нас или проклясть. Как бы там ни было, с тех пор и по сей день нам удалось сохранить особый статус единственного народа в мире, не имеющего союзника. Старейшие из нас, то есть бойцы ПАЛЬМАХА***, конечно же еще помнят объявлеие, опубликованное в газетах в период становления государства:

Маленький одинокий народ

с гарантированным постоянством

и щ е т

союзника для обеспечения

своего существования

Предложения в письменном виде

в Министерство Иностранных Дел

Иерусалим

И с тех пор мы ждем.

Мы ждем, навострив уши, малейшего шепота на эту тему, но почему-то ни одна страна не хочет заявить о союзе с нами, даже Америка не хочет. Тем не менее, однажды очередной американский президент заявил в момент самозабвения: "Израиль, близкий нашему сердцу", то есть он ясно сказал "близкий", что является антонимом слову "далекий" и Стейт Департмент сразу же добавил и разъяснил, что "президент хотел подчеркнуть стремление к вступлению в нормальные отношения со всеми государствами в регионе. И это очень вдохновляет. Я уже не говорю о традиционном друге нашей страны президенте Верхнего Бинго из Средней Африки, который во время своего последнего визита к нам сказал так: "Наши страны связаны дружбой, которая", - то есть это то, что он успел сказать в своем приветствии, когда был отстранен от должности своим шурином. И с тех пор нет у нас ни одного союзника во всем мире. Кроме Гольцера. Мы встретились с Гольцером в нашей гостинице во Франкфурте, в центре города. Он позвонил снизу довольно рано утром. Швейцар передал ему, что мы еще спим, на что ответил Гольцер швейцару: "Ничего страшного, разбудите его, пожалуйста, тихонько и скажите ему только два слова: "Гольцер здесь". Итак, швейцар разбудил нас, а мы спросили его: "Кто такой Гольцер, черт подери?" "Я думал, что Г-н знаком с ним, - пробормотал швейцар, - Я сейчас же спрошу его..., - ГДЕ ОН?"

Он уже был в моей комнате. Еврей с носом, уже вышедшим из моды, маленький и очень активный, в шляпе, Гольцер.

_______________________________________________

* Цитата из пятикнижия (Бытие: 23,9)

**Персонаж из той же главы

-Я от общины, - представил он себя, - мы слышали, что Вы писатель из Израиля, добро пожаловать , уже поужинали, я знаю один греческий ресторан, у меня есть магазин одежды, я приехал из Польши после войны. "Гольцер Михаель - Компания по грузоперевозкам - Хайфа" - это мой двоюродный брат. Я уже три раза был в Израиле. Чудесно, Негев*, и не отгораживайтесь, пусть повесятся все антисемиты, мы жертвуем каждый год, этот букет цветов посылает наш раввин, я предлагаю одеться, Вы писатель, не так ли?

-Мне так кажется, - ответил я, - приятно познакомиться, Г-н Гольцер.

-Называйте меня Альфред. А Вы обязаны пойти со мной в синагогу, Вас все ждут.

-Дорогой Г-н Гольцер, - ответил я, натягивая носок, но при всем моем уважении, я не религиозный.

-Ничего, Вы израильтянин, писатель, Вы еврей. Вы обязаны пойти.

-Последний раз я был в синагоге на своей бар-мицве**

-Ничего. Вам ничего не нужно делать. Просто посидите.

-Если меня вызовут к Торе, я не буду знать, что делать, Г-н Гольцер.

-Меня зовут Альфред. А я договорюсь с раввином, чтобы Вас не вызывали. Чтоб Вы только были там. Десять минут. Полистайте немножко молитвенник. Вы обязаны прийти

-Для чего?

-Чтобы Вас увидели.

Если читатель успел хорошо узнать Гольцера, то он поймет, что мы потащились в синагогу с черной кипой на голове и угасающим страхом в сердце. Гольцер шел перед нами, как "огненный столп пред лагерем".Он направился прямиком к густобородому раввину посреди утренней молитвы, а потом взглянул на меня одним глазом и тепло помахал рукой, как бы говоря: "Не бойся! Не вызову я тебя к Торе ни за какие богатства в мире" Кантор повысил голос и отпустил персональное благословение государству Израиль, в то время как дюжина "немцев" на черных скамьях перестали на секунду качаться и стали посылать мне дружелюбные взгляды, как будто я был им старый знакомый. И они, как будто были мне старые знакомые. И сидел я там на скамье с книгой молитв, выложенной передо мной и не говорящей мне абсолютно ничего, и вот слушаю я все то же коллективное бормотание, которое успело стереться из моего сердца со времен детства. Уже стариками были эта кучка евреев, только изредка виднелись среди них молодые головы. Гольцер крутился между рядами, читая вслух Псалмы, шептался с внуками, указывал в мою сторону и в конце-концов подошел ко мне и с застенчивой улыбкой накрыл меня талитом***.

- Я знаю, знаю, - зашептал он, - только на несколько минут, чтобы увидели.

- Увидели что?

- Что кто-то из Израиля молится с нами в Германии.

Я посмотрел на Гольцера с его носом, вышедшим из моды, в то время как он продолжал бегать от раввина к главам общины без остановки. У него были кривые короткие ноги - такие, какими их рисовали лучшие из неевреев в лучшие времена, а шляпа на голове была приспущена назад, будто в магазине одежды. Иногда он вскрикивал "да будет сила!"**** в полный голос, прыгал ко мне, зачитывал вместо меня несколько молитв, направляя вверх оправдывающийся взгляд, потом секретничал с соседями на

_____________________________________________

* (ивр.) Достижение совершеннолетия

**Пустыня в Израиле

*** (ивр.)Молитвенное облачение

****Приветствие после исполнение религиозного обряда

чисто торговые темы. Обычный маленький еврейчик, ничего особенного, Гольцер.

Во имя репатриации в Израиль автор этих строк 38 лет назад делает нечеловеческие усилия, чтобы смешаться в семитском пространстве, видеть в своих соседях дальних родственников, обниматься с уважаемыми людьми из восточного Иерусалима, как можно чаще употреблять в речи арабские выражения. Временами, в особенности перед появлением 6-го канала иорданского телевидения, нам казалось, что вот мы уже на кратчайшем пути к тому, чтобы быть одним из них, сыном палящей пустыни, опьяненным шашлыком и печеной бараниной. Но будучи насильно усаженным в этой синагоге в далекой диаспоре, я понял, что во мне все больше преобладает ясное, как день чувство, что здесь уж ничего не поделаешь: уважаемые люди из Иерусалима и великодушные торговцы из Шхема не пробуждали во мне ни искры интереса, я люблю маленького Гольцера и все тут. Потому что он любит меня. Потому что он любит Израиль. Потому что на глазах Гольцера блестят слезы, когда его пальцы касаются мнимого посланника еврейского государства. Потому что он испытывает 24 часа в сутки угрызения совести за то, что не репатриируется в Израиль, и при этом он нанимает своим сыновьям учителя иврита из Петах-Тиквы, а сыновья у него ничего не учат. Эти Гольцеры любыми путями получают большие деньги у разных народов и передают добычу в Еврейский Национальный Фонд с легкостью невидимого партнера, потому что едят израильское авокадо, хотя и терпеть не могут его. Потому что они умеют писать свое имя на иврите с неописуемой радостью буквами первоклассника. Потому что нет такой глупости, творимой нами на мировой арене, за которую бы Гольцер не стал нас самоотверженно защищать. Потому что у него дома висят портреты Моше Даяна и г-жи Рахели Бен-Цви и картина Иерусалима. Потому что они такие беспорочные, глупые, религиозные и сионисты...

И поэтому, в то время, как половина земного шара идет на конфронтацию с нами, и пулеметы поступают потоком нашим соседям на восток, мы все же знаем, что в каком-то месте в мире у нас есть один единственный союзник, верный и непоколебимый - не менее, чем целый лагерь противной стороны: Гольцер, владелец магазина одежды.

А теперь настало время назвать его просто Альфредом.

TУПЕЙШИЙ ИЗ ЛЮДЕЙ

На звание самого тупого человека в мире претендуют многие. На некоторое время мы наделили этой почетной наградой кипрского экскурсовода, который повел нас на пешую прогулку и, не найдя дороги обратно, разразился горьким плачем: "В самом деле, она была здесь еще вчера!"

Потом кубок перешел еврейскому дорожному полицейскому, который пристал к нам во время съемок в Герцлии, и спросил как называется фильм, который мы снимаем. "Мы ответили ему: "Салах Шабати". Полицейский поморщил лоб и очень сильно задумался. "Салах?", - пробормотал он, - Не видел".

Но теперь рекорд был побит. В Барселоне. Учтивый швейцар в гостинице с легкостью взял первенство. И произошло это в тот момент, когда я позвонил из своей комнаты ему на коммутатор. По его мнению он говорил по-английски. Эта беседа навеки будет принадлежать истории: "Завтра я хочу вылететь в Мадрид, - сказал я швейцару, но я не понимаю по-испански, вы не могли бы заказать мне, пожалуйста, номер с ванной в гостинице?"

-Cекунду, проверяем, - сказал швейцар, ушел куда-то, потом вернулся и ответил: "К сожалению, сэр, у нас сейчас свободных номеров нет. Позвоните на следующей неделе". И повесил трубку. Я снова позвонил ему: "Вы меня сейчас не поняли. Мне нужен номер не здесь, а в Мадриде".

- Сожалею, сэр, что вам пришлось затруднять себя звонками из Мадрида. У нас нет свободных номеров. Позвоните на следующей неделе".

- Уна моменто! - закричал я, - Я не в Мадриде, мне только нужен номер в Мадриде.

- К сожалению наша гостиница не в Мадриде, сэр, а в Барселоне.

- Я знаю. Я живу в Вашей гостинице.

- Вы живете здесь?

- Да.

- И вы не удовлетворены комнатой, сэр?

- Я вполне удовлетворен. Но мне нужно лететь в Мадрид, как я уже сказал.

- Спустить чемоданы?

- Не сейчас. Завтра.

- Как вам угодно, сэр. Спокойной ночи. И повесил трубку. Я снова позвонил ему.

- Говорит тот, что летит завтра в Мадрид. Я еще раз спрашиваю: "Сможете ли вы заказать мне номер с ванной?

- Cекунду, проверяем, - ответил швейцар, ушел, вернулся и ответил: "К сожалению, сэр, все номера в гостинице заняты. Позвоните..."

- Не нужно мне никакого номера в вашей гостинице! У меня уже есть номер - 203-ий.

- 203-ий? Прошу прощения, сэр, у меня записано, что этот номер занят.

- Конечно занят! Я в нем живу.

- И вы хотите переселиться в другой?

- Нет. Я улетаю завтра в Мадрид. Не могли бы вы заказать мне номер?

- На завтра?

- Да.

- Если так, то Вам повезло, сэр. Я нашел для Вас номер на завтра.

- Слава Б-гу.

- 203-ий номер освобождается.

- Большое спасибо.

- Не за что. Что-нибудь еще, сэр?

- Лимонный сок.

В Гамбурге гостил я у еврейского врача по имени д-р Файнгольц. В один из вечеров случилось мне отвести хозяина дома в сторону и рассказать ему блестящую шутку, примерно таким образом: "А это вы слышали? - начал я свой рассказ, - Два еврея едут в поезде..."

- Простите, - перебил меня д-р Файнгольц и надел очки, - кто были эти евреи?

- Просто евреи. Неважно...

- Из Палестины?

- Неважно. Скажем, что так. Они из Израиля, как и я. Итак...

- А понимаю. Вы хотите сказать этим, господин, что действие происходит в период после создания государства?

- Правильно. Неважно. И так, они едут в поезде...

- Куда?

- Неважно. Скажем, в Хайфу. Суть в том, что поезд проезжает неожиданно через длинный тоннель.

- Тысячу извинений, но по дороге в Хайфу нет тоннелей.

- Ну так они ехали в Иерусалим! Неважно. Итак...

- Да и в Иерусалим нет тоннелей по дороге. Первый раз я туда ездил на поезде в 1959, после этого я посетил Иерусалим осенью 1971 г. и вновь взошел к вашей столице в апреле 1981 г., и не видел по дороге никакого тоннеля. Рассказывали мне, однако, что в 1923 г. хотели построить тоннель под Дворцовой Горой, но мандатное правительство того времени...

- Неважно. Скажем, едут они не в Израиле, а в... в... в Швейцарии! Неважно. Итак...

- А, в Швейцарии! Какой туннель, если позволите спросить? Тоннель Литшберг или Симплон? А может быть Синт-Гутхардт или Эпельберг?

- Неважно! - вскричал я. По мне, так это может быть хоть Шлезингерский тоннель.

- Шлезингерский тоннель? - д-р Файнгольц разразился неудержимым смехом. - Прелестно. Вайч, прелестно! Простите, но я обязан рассказать об этом своей жене! Шлезингерский тоннель! Герлих!

И вскоре я услышал через стену, как госпожа Файнгольц взрывается со смеху. Я вышел в коридор и тихо, без суматохи повесился.

В Лондоне проживают около 8 миллионов человек, если не больше. Из них 7,5 миллионов едут домой в метро между 4 и 6 часами вечера. Поэтому мы никогда не ездим в Лондоне в метро между 4 и 6 часами. Кроме того исключительного вечера. А ввел нас в заблуждение тот приятно удивляющий факт, что на улице, т.е. возле ступенек станции, не было длинного хвоста очереди. "Не страшно", сказали мы себе в душе и спустились по лестнице. Но как только мы дошли до конца лестницы, у нас возникло желание развернуться и бежать, но было поздно - толпа сомкнулась над нами сверху. С этого момента мы потеряли контроль над происходящим. Все, что было в наших силах - это держать друг друга за руку, чтобы нас не разъединили. У кассы мне еще удалось вынуть кошелек из заднего кармана и заплатить, но вернуть его в карман я уже не мог из-за огромного давления со всех сторон, и я вынужден был держать его в правой руке всю дорогу. На платформе увидел я в последний раз милое лицо своей женушки. Она нечеловеческими усилиями повернула ко мне лицо и прокричала оторванные фразы: "Прощай...любимый мой... всегда... буду помнить... ключи... Затем круговорот поглотил малышку. В поезде я, казалось, еще ощущал набалдашник ее зонтика у себя в ребрах, но, разумеется, не мог повернуть голову, чтобы убедиться. Прижатым к моей груди стоял мужчина в черном плаще, а нос его был сплющен о мой. Я посмотрел ему прямо в глаза с расстояния 5 см. У него были добрые глаза, только вот неспокойные какие-то. Черт его лица я разглядеть не мог. Слева от меня сидел себе рабочий в берете. Я мог ясно ощущать его внизу коленом. А сзади, впивался в мою плоть набалдашник зонтика, как уже говорилось выше. "Жена, - позвал я, как бы между прочим, - ты стоишь за мной?" Трижды я повторил свой зов, пока получил ответ. "Я думаю, - донесся голос издалека, - что я ... за тобой..."

Действительно она жива! Я просунул правую руку с кошельком назад, чтобы осуществить контакт, но наткнулся на чужой корсет, и был вынужден отказаться от дальнейшего продвижения. Кто-то стоял или стояла на одном из моих ботинок, - я не мог в тот момент определить на каком именно. Мужчине в черном плаще удалось, однако, на одном из крутых поворотов высвободить свой нос, и наши щеки с силой прижались друг к другу, в стиле исполнителей танго, - положение гораздо удобнее предыдущего, учитывая, что человек этот был гладко выбрит.

Связь с женой прервалась совершенно. Но все это еще не представляло из себя центральной проблемы. Вот уже две минуты я чувствовал, что мне нужно чихнуть.

Всем хорошо известно, что это весьма банально, что человек, физически парализованный, вынужден чихать. Но я не готов отречься от действительности. Я подозреваю, что поля женской шляпы, натеревшие мне мочку левого уха, вызвали раздражение. Вдобавок к этому, я склонен к чиханию с детства.

"Если мне не удастся добраться до носового платка в ближайшее время, - промелькнуло у меня в уме, - то произойдет нечто ужасное..."

Словно расплавленный металл излился мне на левую руку. Используя общую волну движения в вагоне, мне удалось отпихнуть в сторону плечом черный плащ и опустить руку в карман! Это было, разумеется, более простой частью действий по спасению. Чтобы вернуться в то же положение и поднять левую руку вместе с платком, нужно было иметь везение сумасшедшего. И у меня было такое везение, черт побери. На следующей станции вышел /вышла/ тот, кто стоял /а/ на одном из моих ботинок. И, конечно, тут же на меня снова навалилась стена пассажиров. Но пространства, образовавшегося на несколько секунд, хватило, чтобы поднести руку вместе с платком к носу... К сожалению, в этот момент у меня прошло желание чихнуть. Это естественно. Я не возражаю.

Моя рука с платком тем временем просунулась между моей шеей и шеей черного плаща и осталась повисшей в воздухе. Через некоторое время я почувствовал, что она занемевает вверху. Я понял, что моя позиция ослабевает и на одном из поворотов - ох! - платок упал вниз...

Прямо на колени рабочего с беретом. На место, где располагается застежка брюк, именуемая в народе "магазином".

Не было никакой возможности осуществить какую-либо связь с рабочим. Я лишь наблюдал со стороны за мини-драмой, происходящей внизу.

На следующей станции этот человек глянул вниз, увидел платок, принял его за край своей рубашки, и тогда расстегнул энергично брюки, всунул мой платок, прилагая все усилия, и застегнул за ним все пуговицы.

После этого он двинулся с места. Может быть, ему даже удалось выйти.

Дома я вновь увиделся с женой. Оба мы закончили это дерзновенное приключение целыми и невредимыми. Но где-то там в Лондонских брюках находится мой носовой платок. Приятное чувство!

Уже в момент нашего прибытия мы стали ощущать чистый и корректный воздух Швейцарии. Перед нашей первой прогулкой по Цюриху мы обменялись парой слов с швейцаром нашей гостиницы.

"Швейцарцы не закрывают на ночь велосипеды, - объяснил я с воодушевлением швейцару, - они их оставляют так просто на улице, верно?"

- Верно.

- И, - спросила тут моя женушка, - и не воруют их?

- Еще и как воруют. Все подряд. Да и поделом им, тем, кто не готовы пристегнуть свои велосипеды в то время, как город кишит приезжими.

- На этом беседа прекратилась. Мы отправились на прогулку и по дороге заскочили пару раз в магазины на знаменитой "Бангоффштрассе" \мы всегда сначала идем в магазины, потому что в музеях скучно, а кинотеатры еще закрыты\. Итак, на пятом этаже купили мы на обед два пирожных с шоколадным кремом, истинно швейцарских, и их упаковали нам, как и положено в картонную коробочку. И, понятное дело, на втором этаже мы уже открыли упаковку, а по дороге домой в один счет проглотили пирожные. Это было великолепно. Такие чудесные сладости мы ели только, может быть, недавно в Италии 2 дня назад. И едва мы успели проглотить последнюю крошку, как услышали, что кто-то бежит за нами по улице и то и дело выкрикивает "алло": "Тшульдигунг, - переводя дыхание, промолвил человек, гнавшийся за нами, - господа потеряли свои вещи".

При этом он протягивает нам картонку, испачканную чистым кремом на скомканной оберточной бумаге, которую мы легкомысленно выкинули в счастливые моменты обжорства.

"Тшульдигунг, - ответил я нашему благодетелю, - мы этого не теряли".

- А что же?

- Что, а что же?

- А как же это оказалось на тротуаре?

- Благодарим покорно, господин, - выпалила тут малышка, взяла грязные бумажки и оттащила меня в сторону.

- Идиот ты этакий, - зашипела жена, - посмотри вокруг.

- Я посмотрел вокруг и содрогнулся. Только в этот момент понял я, что нас

занесло в самый чистый город самой чистой страны во всей чистюле Европе. Ни на тротуарах, ни на проезжей части - и намека нет на мусор, в худшем случае - заметны темные пятна, которые еще не успели отмыть. И на фоне этого то и дело встречаются городские уборщики улиц в выглаженной спецодежде, которые преследуют редеющие крохи мусора. И я бросил на э т о т тротуар свои обшоколаденные бумажки, какой канибаллизм.

Все же я свернул остатки упаковки таким образом, что липкие стороны свернулись вовнутрь и держал их как можно подальше от себя, а глаза мои тем временем бегали вокруг.

- Ну ладно, - заметил я жене, - не могу же я повсюду таскать вот это за собой. Мы все же пробудем больше двух недель в Швейцарии.

- Не нужно волнений, - ответила малышка, - я уверена, что мы найдем место, где есть какая-нибудь мусорка, и мы отправим в нее нашу картонку без лишних проблем.

Это заявление было сделано в 11 часов утра, а в 3 я еще держал все то же самое в руках. Встретился бы нам какой-нибудь мусорник для бумаг в стороне на тротуаре, я бы выкинул бы в него наш тяжелый груз, но ничто не нарушало идеальной чистоты. В итоге нам не оставалось ничего другого, как сесть на электричку, расположиться у одного из открытых окон, и на одном повороте, во время непринужденной беседы нечаянным движением...

Бум!

Кондуктор остановила электричку.

- Весьма благодарен, - выпалил я, тут же выпрыгнул и поднял вот то, что покатилось по рельсам.

- Очень любезно с вашей стороны, - выразил я свою благодарность кондуктору, когда электричка тронулась вновь. - Слава Богу. Моя упаковка не попортилась при падении...

К этому времени глаза наши приняли совершенно стеклянный вид.

С дерзостью отчаявшегося, заикаясь, обратился я к одному престарелому швейцарцу, сидевшему напротив нас и поинтересовался у него тихим шепотом, что бы он, старик, сделал, если бы, скажем, случайным образом, он оказался в центре Цюриха с грязной упаковочной бумагой в руке, избавиться от которой ему нужно было бы во что бы то ни стало. Престарелый швейцарец пребывал некоторое время в раздумье, а потом поведал мне, что такой случай не представляется ему возможным, и поэтому ему трудно поставить себя в такое абсурдное положение. Но теоретически можно предположить, что он забрал бы этот бумажный мусор домой и сжег бы его в воскресенье после обеда. Я разъяснил престарелому швейцарцу, что то, что находится у меня в руке, относится, по сути, к разряду мусора, и тогда сердце старика растаяло, и он вручил нам свой адрес и пригласил нас сжигать у него мусор на завтра в 3.30, и не много не мало остаться у него в качестве гостей по меньшей мере до конца года.

Моя женушка была явно склонна забрать чемоданы и насовсем поселиться у старика, но я почувствовал в глубине сердца, что приглашение носит довольно формальный характер и поэтому сообщил старику, что только при чрезвычайном положении мы воспользуемся его добротой, поскольку я собираюсь избавиться от упаковки более простым путем, т.е. положу ее в конверт и отправлю в Израиль.

"Возможно это и выход, - предположил старик, - но что с ней будут делать т а м ?"

"Выбросят на территорию вражеского государства", - успокоила его малышка и, тепло попрощавшись мы вышли из электрички на пригородной станции. По правде говоря, у меня была идея подождать там до наступления темноты и выкопать ногтями маленькую ямку у подножия одного из деревьев и захоронить в ней то самое, но тут выяснилось, что деревья обнесены железными решетками против копания.

С трудом переводя дыхание, вернулись мы в центр города и по дороге обнаружили - с радостью, не поддающейся описанию, - маленькую урну, установленную у возвышающегося электрического столба, на котором была надпись: "Соблюдайте чистоту города! Бросайте сюда мусор!" Из последних сил мы устремились к урне и бросили в нее обшоколаденные бумажки с улыбкой облегчения на лице...

"Тшульдинуг, - заметил за нашей спиной швейцарский полицейский. Выньте, пожалуйста, эти предметы. Разве вы не видите, господин, что это совершенно н о в а я урна? Соблюдайте чистоту, гражданин!

"А разве, - возмутился я, - разве не написано четко и ясно, - что следует выбрасывать сюда мусор?"

"Мусор. Но не грязь..."

Протянув руку, я вынул "то самое", и тут меня бросило в жар, и у меня застучали зубы.

"Жена, - пробормотал я, - я... съем сейчас... вот это..."

"Ты с ума сошел? - ответила малышка, - Ты не можешь брать в рот такие грязные бумажки".

"Хорошо, - прошептал я хрипло, - тогда я отдам их, чтобы их приготовили".

В этот момент мы проходили мимо пятизвездочного ресторана. Мы тихо вошли и предстали пред официантом, в то время, как я еще нервно мял в руках остатки упаковки.

"Приготовить бумажные отходы?"

"Да, - ответил я официанту, - поджарьте хорошенько, если можно".

"Как обычно", - ответил он и унес " то самое" в глубину кухни. Я сидел, погруженный в опасения, поскольку уровень кухни в швейцарских ресторанах довольно низок, как известно. По прошествии 10 минут официант принес жареные бумажки в томатном соусе. Я попробовал картонку и тут же выплюнул.

"Она же совершенно сгоревшая, - не выдержал я, - это невозможно есть".

И мы просто вышли из себя и покинули ресторан, громко вздыхая. И тут вдруг нашим глазам предстала наша улица Аленби, усеянная желанным мусором, где на каждом шагу лучи средиземноморского солнца нежно ласкают кучи свежих отходов.

Доброе утро, джентльмены. Мы торговая делегация от израильского телевидения. Мы всемером прибыли сюда самолетом прямо из Израиля, чтобы приобрести сюжетные фильмы для нашего канала.

"Добро пожаловать, господа. Мы имеем возможность предоставить вам богатый выбор остросюжетных, военных фильмов, фильмов о любви и детективов. Каким жанром интересуется израильская публика?"

- Опросы подтверждают, что зрители приветствуют фильмы, начинающиеся с 8 до 9 вечера".

- У нас есть!

- Одну минутку, джентльмены, мы должны сразу же заметить, что страна наша в особенности мала и окружена врагами, поэтому и бюджет нашего телевидения предельно ограничен.

- Разве израильские граждане не платят за телевизионные услуги?

- Конечно же платят, но это уходит на авиабилеты для торговых делегаций. Сколько стоят ваши фильмы, позвольте поинтересоваться?

-Цены у нас варьируются в зависимости от года выпуска. Фильмы, представленные после 1970 г. стоят 250 долларов. Выпущенные после 1955 г. - всего лишь 180. Каковы ваши финансовые возможности?

- Есть ли у вас что-нибудь 1930 г.?

- Разумеется. Замечательные фильмы Рамона Новаро, Глории Свансен и незабвенной Долорес-дель-Рио. Они словно красное выдержанное вино, аромат которого не исчезает с годами. Вот один из киношлягеров начала столетия, "Дьявол алкоголь" - борьба властей Соединенных Штатов с дельцами подпольного алкогольного бизнеса. В главной роли циничного борца с бренди Бела Логоши...

- И сколько это?

- 82 доллара

-А есть у вас что-нибудь менее актуальное?

- Есть Лайонел Баримор в "Голубом Ангеле." Всего лишь 65 долларов.

- Вы делаете скидки развивающимся странам?

- К сожалению, нет. Но предыдущая версия этого фильма с Эмилем Янингсом в роли профессора выпущена в 1927 г., стоит всего лишь 51 доллар.

- Можно сойтись на 15?

- Cожалею, но этот фильм представляет из себя ценность для любого знатока. Спросите у своих бабушек, господа, старшие из них еще помнят его очень хорошо. Я уверен, что израильские телезрители с их утонченным вкусом примут в свое сердце это классическое произведение...

- Это все вопрос бюджета, джентльмены. Можно нам позвонить домой в Иерусалим и переговорить с бухгалтерией?

- Разумеется.

- Алло, Зунзигер? Мы нашли нечто, весьма подходящее. Исторический фильм , почти новый, стоит 53 доллара.

- 53?

- Да, 53. Может быть удастся сбить до 52. Нет, они здесь не понимают иврита. Такая цена, 52 - 53. Тем не менее полный фильм, со всеми дополненями, режиссера... простите, джентльмены, г-н Зунзигер интересуется, есть ли более ранняя версия "Голубого ангела".

- Похоже, что есть 1917 года, с Мэри Пикфорд и Дугласом Файербанксом, исключительный фильм. Море чувств, выразительных движений, юбки макси...

- Вы можете поставить его сейчас же?

- Без малейшей задержки. Я пошлю человека в музей, и через час фильм здесь.

- Сколько этот будет нам стоить?

- 1,5 доллара за килограмм.

- Алло, Зунзигер! У них есть удешевленный ангел, совершенно голубой фильм, перфект... Что? Нет. Этого мы не спрашивали... Простите, джентльмены, г-н Зунзигер хочет знать, немой ли это фильм.

- По-видимому. Но с четкими титрами и художественным фоном. Чудесно смотрится на телевизионном экране. С фортепианным сопровождением, разумеется.

- Г-н Зунзигер спрашивает, можно ли сделать сопровоэжение на дудочке.

- Конечно. Афганское императорское телевидение, к примеру, производит барабанное сопровождение.

- Есть ли у Вас что-либо более классическое? Ранний Рудольф Валентино или что-нибудь в этом роде?

- Большое ограбление поезда 1903 г. по системе братьев Люмье, 45 минут. Всего 20 долларов.

- Скажите, джентльмены, а в 19-ом веке уже существовал кинематограф?

- К сожалеию только "стробоскоп". Такая вращающаяся пластина и сквозь дырочки видно скачущую лошадь или танцующую балерину...

- И это идет комплектом?

- Да, с масляным светильником, 4,50 доллара, вместе с ручкой.

- Г-н Зунзигер спрашивает, можно ли разбить на платежи.

- Мы полагаем, что да.

- Тогда упаковывайте.

- Пожалуйста. Вы можете забрать с собой.

- Спасибо. Для перевозки прибудет завтра другая делегация, состоящая из 5 членов и проверяющей.

КОШАЧЬЯ ИСТОРИЯ

Никогда человек не может знать, наверняка, что уготовила ему судьба в четверг вечером. Вот "Га-Бима"* гастролирует за границей с "Обыкновенной историей" Ш.Й.Агнона, и мы все, как один, спешим в "Шаушпильхауз", принимающий у себя, в Цюрихе наш национальный театр, и мы до предела полны национальных чувств, и вот поднимается занавес перед представлением, а когда опускается по прошествии 2-х часов под бурные овации, то мы уже подробно знакомы со всем, что касается чудесного мира швейцарского кота.

Наше первое знакомство с этим избалованным животным началось спустя несколько минут после того, как расцвели на сцене первые бутоны любви, когда мой сосед справа обратился ко мне в порые чувств: "Я не из рода Моисеева и не понимаю иврита, - объяснил чужеземец, - но я очарован".

Этот праведник народов мира был рядовым швейцарским гражданином с прямым аккуратно зачесанным пробором. Его возвышенные чувства были крайней неожиданностью. Тем более был я удивлен, когда посреди первого отделения этот человек неожиданно поднялся с кресла и вышел, пробираясь между рядами и шепча: "простите - простите - простите".

Я подумал, что речь идет о непреодолимой малой нужде, но причина крылась не в том. По прошествии считанных минут, в то время, как на сцене разгорался кофликт между властной мамашей и сыном Израиля Бекера, снова послышалось: "простите - простите - простите", и на свободном месте возле меня разместилась дама не менее приличного вида.

"Я его жена, - прошептала она мне, - эдравствуйте".

Во время антракта был, наконец, пролит свет на эту непонятную историю. Моя новая соседка пригласила меня на стакан содовой в буфете и полностью открылась мне.

"Люси, - прямо сообщила она мне, - так зовут нашу кошку, Люси. Она не может оставаться дома одна, поэтому Мартин и я остаемся посменно..."

Я пытался усмотреть в ее словах тонкую иронию, но ничего подобного не обнаружил, или же ирония была слишком тонкой. Супруга Мартина была настолько серьезна, насколько могут быть только жительницы Цюриха на ивритоязычных представлениях.

"Позвольте задать Вам вопрос, Г-жа, - рискнул я спросить, - А что бы случилось, если бы вы все же оставили Люси одну?"

"Ей было бы скучно. Она привыкла быть в компании с юного возраста". И снова моя соседка не улыбалась, - ни с иронией, ни без нее. И тогда я понял, что она швейцарка, и, являясь таковой, имеет дело с проблемами, отличными от наших.

"Все это, конечно, хорошо, - продолжил я снова свое давление, - но разве она, т. е. кошка не нарушает нормального хода вашей супружеской жизни, г-жа?"

"Возможно, она и создает нам иногда трудности, но и мы в конце-концов поженились вопреки ее желанию".

А история была такова: родители моей соседки, она же жена Мартина, развелись в свое время, и отец забрал себе виллу и автомобиль, а мать забрала Люси. После влюбилась разведенная мать в холостого инженера, который ни на секунду не мог оставить свою квартиру, потому как его попугай тотчас же впадал в депрессию и начинал скрестись. Так что мать переехала к печальному попугаю, а дочь осталась одна с Люси. Но и она не могла выйти из дома из-за того, что ее кошка скучала, как уже было упомянуто выше.

"В течение 2-х лет Мартин ухаживал за мной по внутренней телефонной связи, - рассказывала моя соседка, - Он стоял у калитки на улице, а я в холле квартиры, и так мы беседовали долгими часами через дырочки микрофона внизу..."

Эта история начала пробуждать во мне ответную реакцию. Как-то читал я потрясающе красивый, но ужасающий рассказ известного американского писателя Эдгара Алана По, повествующий о нашем человеке, который построил себе дом и по рассеянности замуровал в одну из стен черного кота, слишком действовавшего ему на нервы. И я уже начал было относиться к такой рассеянности с неким пониманием.

"Тысячу извинений за любопытство, - продолжал интересоваться я у своей соседки, - но почему же не мог Мартин подняться к Вам в квартиру, почему он стоял внизу на улице?"

"Он был с собакой".

Выяснилось, что этот породистый пес тоже был швейцарцем, и гулять ему подобало только с Мартином, и более того - он был привязан к своему хозяину до помешательства. Итак, подведем итог всей ситуации в ее полном охвате: холостой инженер был заперт в 4 стенах из-за скребущегося попугая, разведенная мать была привязана к инженеру, одинокая дочь служила легким развлечением скучающей кошке Люси, а молодой Мартин топтался на улице со своей двухгодовалой собакой возле внутреннего телефона и поддерживал радиосвязь с избранницей своего сердца. Что же касается вашего покорного слуги, то он с этого момента становился все большим поклонником Эдгара Алана По.

воспоминания, - но мы не могли сделать это на протяжении 8 лет из-за Люси и собаки.

"Ну, а, - осторожно спросил я, - а не приходило вам в голову расстаться с одним из животных..."

Глаза моей соседки округлились до предела:

"Расстаться? Расстаться с живым существом, привязанным к вам всей своей душой, так, господин?"

Как я уже упомянул, они все швейцарцы - и Мартин, и его жена, и Люси, и инженер, и его собака - все. Вот уже 700 лет у них нет войн, так нужно же чем-то заниматься, не так ли?

развязка: пес Мартина скончался в преклонном возрасте. Сломленный Мартин хотел покончить с собой, повесился было, но мышцы его шеи напряглись и он спасся. Путь к браку был открыт.

"К моему большому сожалению, - поведала моя соседка, - Люси не переносила Мартина".

Возможно она учуяла в нем запах покойного пса, а может и прямой, как туннель пробор его волос тоже раздражал кошечку, этого мы уже не узнаем и не станем мучить себя догадками.Мартину пришлось приложить немало усилий для того, чтобы улучшить свой имидж в глазах Люси. Со дня их свадьбы он периодически ездит в старый город, чтобы купить для Люси свежей куриной печенки в кошачьей мясной, а когда кошечка была ранена в голову 18.7.79 при трагических обстоятельствах, Мартин снял двухмоторный самолет и полетел с ней к профессору Олибекерона в Стокгольм. Операция прошла успешно, но Люси стала как бы еще более чувствительной в социальном плане.

"Если мы оставляем ее одну хотя бы на 5 минут, она обижается до глубины души и прячется под шкаф, - поведала мне жена Мартина, - из-за этого мы так же не можем переехать на другую квартиру".

Она показала мне фотографии Люси. И я сразу же понял, кого она мне напоминает: всех остальных кошек в мире. Моя соседка посмотрела на часы:

"Ой, мне уже нужно меняться с мужем".

"А не пробовали ли вы, - зашептал я, - нанять для Люси няню?"

"Разумеется пробовали. Мы наняли профессиональную сестру. Она переехала к нам на 6 месяцев в надежде, что Люси привыкнет к ней со временем. Мы даже называли ее "тетя", обнимались и танцевали с ней на глазах у Люси все наше свободное время. Не помогало ни на сколько. У Люси была аллергия на волосы этой сестры. Было приятно познакомиться, Господин. Да-аа-свидания".

Я остался на несколько минут наедине со своей жалостью к живым существам и к живым хозяевам. "Никто не совершенен, - повторял я себе,- у каждого есть какой-то минимальный "пункт" в голове. Англичане, например, помешаны на своей идиотской игре в крикет. Мы не можем без клеветы, а швейцарцы сталкиваются с буднями кошачьей жизни, ну так что ж?" Я слышал, что в Швейцарии в каждом городе есть отдельное кладбище для кошек с огромным количеством мраморных памятников с золотыми надписями. И почти в каждой небольшой продуктовой лавке есть полка с продуктами, полностью отведенная для "Люси". По-моему, и в швейцарском законодательстве на котов распространяется право о наследстве, подобно потомкам. Право на голосование на выборах еще подвергается изменениям из-за разногласий. Социалисты просят ограничить его лишь для котов мужского пола. Есть в этом вопросе колебания. Один из известных актеров из Шапхаузена просил два года назад пожениться со своей сиамской кошкой. В прессе разразился большой скандал, когда выяснилось, что его "кошечка" по сути дела кот, и не спрашивайте, что было...

Мартин - с - пробором вернулся прямо из дому. И мы еще успели обменяться с ним парой фраз по поводу Люси до окончания антракта.

"Это вовсе не слепая любовь с нашей стороны, - уверял меня Мартин, - мы довольно критичны к ней. Но тут задается вопрос: что нам нужно в доме - подавленное животное с депрессиями, или же жизнерадостное существо, удачно вписывающееся в домашнее хозяйство? Разумеется, для этого нам приходится кое-чем жертвовать". И вот история о славной награде от французского правительства, которой Мартин, известный архитектор по своей второй специальности, был удостоин в этом году за строительство половины нового здания французского посольства в Берне вторую половину здания закончил кто-то другой по той простой причине, что Люси заболела воспалениеим легких.

Но не это важно. А важно то, что вручалась эта награда на грандиозной церемонии, сопровождаемой военным построением на площади президентского дворца как раз в тот день, который выпал, - вы уже догадались? - на... день рождения... Люси...

“Я так просил у командования легионом отложить церемонию на 24 часа, - с горечью вспоминал Мартин, - Но призедент Франции дал отрицательный ответ".

"Разве обязательно получать награду легиона? - спросил Мартин со слезами на глазах, - Ведь не обязательно же. Можно обойтись и без этого. Эдгар Алан По, Эдгар Алан сказал: "Человек должен знать, что для него важно в жизни, а что нет".

"Конечно, - зашептал я, - если бы Вы смогли, то взяли бы с собой кошечку на военную церемонию в Париже. Люси бы подумала, что это в честь дня ее рождения".

"Мы думали об этом, - сказал Мартин, - Но побоялись что пойдет дождь".

Кот под дождем? Действительно нелепо, - пришлось мне в этом признаться.

"Даже от детей мы отказались, - добавил Мартин по дороге в зал, - Это просто не вписалось бы в распорядок дня Люси. Ее постоянные часы игр - с трех до семи тридцати".

"Ночи?"

"Нет после обеда. К тому же последний десяток лет мы страдаем хронической слабостью организма, так как Люси не дает нам спать. Она прыгает каждую ночь к нам в кровать и царапает нам спины. Она ищет любви..."

По видимому, она не получает ее в достаточном количестве от Мартина и К. На сцене тем временем возобновились в полную силу страсти "Обыкновенной истории" в исполнении "Га-Бимы". А я уселся поудобней в своем кресле и стал размышлять об этом интересном явлении. Есть большая схожесть между нашей страной и Швейцарией, несомненно есть: Швейцария тоже маленькая страна с этническими проблемами, там тоже есть своя резервистская военная служба и инфляция там тоже подскочила в 3 раза за последний год и достигла 3 процентов. Но все же, несмотря на это, где-то в глубине национального характера, они отличаются от нас, эти милые швейцарцы. У них немного другая мотивация: Израиль все же взрослеет с годами, а Швейцария так и продолжает играть в кошки - мышки.