Эта страна

Это такая маленькая страна, что её территории на картах мира не хватает и для того, чтобы вписать там её название.

Это единственная в мире страна, построенная заграничными налогоплательщиками.

Это страна с безграничными границами.

Это страна, лишённая пространства, это страна лишений.

Это страна, в которой мать учится родному языку у сыновей.

Это страна, в которой отцы грызли неспелый плод, а у сыновей – прекрасные зубки.

Это страна, в которой пишут на иврите, читают на английском, а говорят на идиш.

Это страна, в которой у каждого гражданина есть право высказать своё мнение, но нет закона, обязывающего его выслушивать.

Это самая прогрессивная на ближнем востоке страна – благодаря арабам.

Это страна, в которой всё достояние находится у евреев, и от этого же сильнее их негодование.

Это стана, отделившая религию от государства, и с тех пор в ней правит одна религия.

Это страна, в которой есть атомный реактор, но телефон – только через два года.

Это страна, в которой каждый младенец вправе выбрать течение своего отца.

Это страна выборов. В которой выбора никакого нет.

Это страна, являющаяся неотъемлемой частью своих профсоюзов.

Это страна, которая справилась с арабским бойкотированием, но не с забастовками в портах.

Это страна, которой удалось получить питьевую воду из моря, но купанье в нём пока ещё запрещено.

Это страна, в которой нет человека, любящего трудиться, поэтому новый город строят за три дня, и бездельничают до конца недели.

Это страна, которая производит меньше, чем продаёт, но в ней ещё никто не умер с голоду.

Это страна, в которой не ждут чудес, а считаются с ними.

Это единственная в регионе страна, в которой государственный строй – автобусный кооператив.

Этой страна, существование которой находится в постоянной опасности, но жители её наживают язву именно от соседей сверху.

Это страна, которая не получает воздуха, но дышит свободой.

Это страна, в которой каждый человек солдат, но при этом и каждый солдат – человек.

Это единственная в мире страна, в которой я могу жить.

Это моя страна.

В чём разница?

Мой добропорядочный дядюшка – примерный еврей, но это ещё не означает, что он к тому же и сионист. Когда я репатриировался в страну много лет тому назад, он как раз переехал в США, в Нью-Йорк. Не из неприязни к Израилю, а по какой-то другой причине. Он считал, что такому расторопному торговцу, как он, стоит только сойти с корабля, как доллары сами посыплются ему в карман. Так оно, кстати, и произошло. Что нам оставалось делать? Мы в гневе написали ему, что здесь хоть не так и легко, но ни в чём мы недостатка не испытываем. Что ему оставалось делать? Он перестал посылать посылки.

Противоречия обострились, когда мы в прошлом году посетили нашу “подругу”. Мой добропорядочный дядюшка принимал нас в своём красивом доме и в обилии одаривал нас любовью. По сути дела, нас разделял только вопрос о Ближнем Востоке. То есть, мой дядюшка ни на волосок не отступал от своей нейтральной позиции по отношению к Израилю:

Я жертвую тебе деньги каждый год, - сказал он, - но я не знаю, что есть у тебя такого, чего нет у меня здесь.

Я чувствую себя там чудесно.

Я тоже, - сказал добропорядочный дядюшка. – Если так, то в чём же

разница?

Я живу среди двух миллиардов евреев.

Я тоже.

У нас президент государства – еврей.

Хорошо, когда я захочу стать президентом, то приеду в Израиль.

На этом этапе спора мы обычно расходились, полные взаимного

презрения. Но это не портило хороших отношений между нами. Более того, когда я был приглашён Министерством Иностранных Дел своего добропорядочного дядюшки смотреть военный парад в день провозглашения независимости США, меня сопровождал мой дядюшка, взволнованный оттого, что ему выпала такая честь благодаря мне. Мне бы не хотелось оскорблять чьи-либо патриотические чувства, но и американцы умеют проводить парад.

Какое-то время я ещё продолжал считать военные оркестры, принимавшие в нём участие, но когда дошел до пятидесяти, то отчаялся…

Мой дядюшка аплодировал с восторженным лицом:

Ну, - спросил он, - как мы?

Не плохо, - промямлили мы в ответ, - не плохо.

По прошествии шести часов, под конец парада, прошумели над нашими

головами около четырёхсот реактивных самолётов всевозможных видов. Дядюшка с восхищением взглянул наверх:

Ты видишь? – ликовал он. – Во всём мире нет больше такой силы!..

Мне хотелось сказать ему в ответ что-нибудь колкое, да вот не знал что.

Но в этом году произошло чудо: мой добропорядочный дядюшка прибыл к нам в страну. Не по каким-то особым, не дай Б-же, причинам, а просто он совершал турне по Европе, и подумал: в самом деле, почему бы и не заскочить к своим родственникам. На этот раз он был правительственным гостем, и благодаря ему, я имел удовольствие испытать уважение туристов в день парада.

Порядок был просто образцовый: мы прошли пешком километров двадцать, солнце слепило в полную мощь, места на трибуне были изначально неудобными, и в довершение ко всему цены на них - безосновательно завышены. Дядюшка крепился и не проронил ни слова. Мы просидели полтора часа в тесноте. Когда стали передавать знамёна, дядюшка зааплодировал. Потом над нашими головами появились восемь “Миражей”. Дядюшка взглянул наверх, и на глазах его навернулись слёзы. А после четырёх вертолётов он уже плакал, как ребёнок.

Дядя, - сказал я, - в этом вся.