I think that Vietnam was what we had instead of happy childhoods.

--Michael Herr, Dispatches

The Marines are looking for a few good men...

    The recruit says that his name is Leonard Pratt.

    Gunnery Sergeant Gerheim takes one look at the skinny red-neck and immediately dubs him "Gomer

Pyle."

    We think maybe he's trying to be funny.  Nobody laughs.

    Dawn.  Green Marines.  Three junior drill instructors screaming, "GET IN LINE!  GET IN LINE!  YOU WILL NOT MOVE!  YOU WILL NOT SPEAK!"  Red brick buildings.  Willow trees hung with with Spanish moss.  Long, irregular lines of sweating civilians standing tall on yellow footprints painted in a pattern on the concrete deck.

    Parris Island, South Carolina, the United States Marine Corps Recruit Depot, an eight-week college for the phony-tough and the crazy-brave, constructed in a swamp on an island, symmetrical but sinister like a suburban death camp.

    Gunnery Sergeant Gerheim spits.  "Listen up, herd.  You maggots had better start looking like United States Marine Corps recruits.  Do not think for one second that you are Marines.  You just dropped by to pick up a set of dress blues.  Am I right, ladies?  Sorry 'bout that."

    A wiry little Texan in horn-rimmed glasses the guys are already calling "Cowboy" says, "Is that you, John Wayne?  Is this me?"  Cowboy takes off his pearl-gray Stetson and fans his sweaty face.

    I laugh.  Years of high school drama classes have made me a mimic.  I sound exactly like John Wayne as I say:  "I think I'm going to hate this movie."

    Cowboy laughs.  He beats his Stetson on his thigh.

    Gunnery Sergeant Gerheim laughs, too.  The senior drill instructor is an obscene little ogre in immaculate khaki.  He aims his index finger between my eyes and says, "You.  Yeah--you.  Private Joker. 

I like you.  You can come over to my house and fuck my sister."  He grins.  Then his face goes hard.  "You little scumbag.  I got your name.  I got your ass.  You will not laugh.  You will not cry.  You will learn by the numbers.  I will teach you."

    Leonard Pratt grins.

    Sergeant Gerheim puts his fists on his hips.  "If you ladies leave my island, if you survive recruit training, you will be a weapon, you will be a minister of death, praying for war.  And proud.  Until that day you are pukes, you are scumbags, you are the lowest form of life on Earth.  You are not even human. 

You people are nothing but a lot of little pieces of amphibian shit."

    Leonard chuckles.

    "Private Pyle think I am a real funny guy.  He thinks Parris Island is more fun than a sucking chest wound."

    The hillbilly's face is frozen into a permanent expression of oat-fed innocence.

    "You maggots are not going to have any fun here.  You are not going to enjoy standing in straight lines and you are not going to enjoy massaging your own wand and you are not going to enjoy saying 'sir' to individuals you do not like.  Well, ladies, that's tough titty.  I will speak and you will function.  Ten percent of you will not survive.  Ten percent of you maggots are going to go AWOL or will try to take your own life or will break your backs on the Confidence Course or will just go plain fucking crazy.  There it is.  My orders are to weed out all nonhackers who do not pack the gear to serve in my beloved Corps.  You will be grunts.  Grunts get no slack.  My recruits learn to survive without slack.  Because I am hard, you will not like me.  But the more you hate me, the more you will learn.  Am I correct, herd?"

    Some of us mumble, "Yes.  Yeah.  Yes, sir."

    "I can't hear you, ladies."

    "Yes, sir."

    "I still can't hear you, ladies.  SOUND OFF LIKE YOU GOT A PAIR."

    "YES, SIR!"

    "You piss me off.  Hit the deck."

    We crumple down onto the hot parade deck.

    "You got no motivation.  Do you hear me, maggots?  Listen up.  I will give you motivation.  You have no espirit de corps.  I will give you espirit de corps.  You have no traditions.  I will give you traditions.  And I will show you how to live up to them."

    Sergeant Gerheim struts, ramrod straight, hands on hips.  "GET UP!  GET UP!"

    We get up, sweating, knees sore, hands gritty.

    Sergeant Gerheim says to his three junior drill instructors:  "What a humble herd."  Then to us:  "You

silly scumbags are too slow.  Hit the deck."

    Down.

    Up.

    Down.

    Up.

    "HIT IT!"

    Down.

    Sergeant Gerheim steps over our struggling bodies, stomps fingers, kicks ribs with the toe of his boot. 

"Jesus H. Christ.  You maggots are huffing and puffing the way your momma did the first time your old

man put the meat to her."

    Pain.

    "GET UP!  GET UP!"

    Up.  Muscles aching.

    Leonard Pratt is still sprawled on the hot concrete.

    Sergeant Gerheim dances over to him, stands over him, shoves his Smokey the Bear campaign cover to the back of his bald head.  "Okay, scumbag, do it."

    Leonard gets up on one knee, hesitates, then stands up, inhaling and exhaling.  He grins.

    Sergeant Gerheim punches Leonard in the Adam's apples--hard.  The sergeant's big fist pounds Leonard's chest.  Then his stomach.  Leonard doubles over with pain.  "LOCK THEM HEELS!  YOU'RE AT ATTENTION!"  Sergeant Gerheim backhands Leonard across the face.

    Blood.

    Leonard grins, locks his heels.  Leonard's lips are busted, pink and purple, and his mouth is bloody, but Leonard only shrugs and grins as though Gunnery Sergeant Gerheim has just given him a birthday present.

 Я думаю, Вьетнам заменил нам счастливые детские годы.

- Майкл Херр, "Депеши"

                Морской пехоте нужно несколько хороших парней...

                Рекрут сообщает, что его зовут Леонард Пратт.

                Комендор-сержант[i] Герхайм бросает мимолетный взгляд на тощего деревенского пацана и тут же перекрещивает его в Гомера Пайла[ii].

                Похоже, он так острить пытается. Никому не смешно.

                Рассвет. Зеленые морпехи. Три младших инструктора вопят: "СТАНОВИСЬ! СТАНОВИСЬ! НЕ ШЕВЕЛИТЬСЯ! НЕ БОЛТАТЬ!" Здания из красного кирпича. Ивы с ветвями, увешанными испанским бородатым мхом. Длинные нестройные шеренги потных типов гражданского вида, стоят навытяжку, каждый на отпечатках ботинок, которые желтой краской ровно проштампованы на бетонной палубе.

                Пэррис-Айленд, штат Южная Каролина, лагерь начальной подготовки рекрутов морской пехоты США, восьминедельный колледж по подготовке типа крутых и безбашенно смелых. Выстроили его посреди болот на острове, ровно и соразмерно, но выглядит он жутковато - как концлагерь, если б кто сподобился построить его в дорогом спальном районе.

                Комендор-сержант Герхайм сплевывает на палубу.

                - Слушать сюда, быдло. Пора вам, гнидам, уже и начать походить на рекрутов корпуса морской пехоты США. И не думайте даже, что вы уже морпехи. Пока что вам всего лишь синюю парадку выдали. Или я не прав, дамочки? Ничем помочь не могу.

                Маленький, жилистый техасец в очках в роговой оправе (его уже успели прозвать Ковбоем) произносит:

- Джон Уйэн[iii], ты ли это? Я ли это? - Ковбой снимает серый с голубым отливом "стетсон[iv]" и обмахивает вспотевшее лицо.

                Смеюсь. Проиграв несколько лет в школьном драмкружке, я научился неплохо подражать голосам. Говорю в точности как Джон Уэйн:

                - Что-то мне это кино не нравится.

                Ковбой смеется. Выбивает свой "стетсон" о коленку.

                Смеется и комендор-сержант Герхайм. Старший инструктор - это мерзкое коренастое чудище в безукоризненном хаки. Целясь мне пальцем промеж глаз, говорит:

                - К тебе обращаюсь. Вот-вот - к тебе. Рядовой Джокер[v]. Люблю таких. Такой вот запросто к тебе домой припрется и сестренку трахнет.

                Скалится в ухмылке - и вдруг его лицо каменеет.

                - Тебе говорю, гандоныш. Ты мой. Весь - от имени до жопы. Приказываю. Не ржать. Не хныкать. Учиться всему на раз-два. А научить я тебя научу.

                Леонард Пратт расплывается в улыбке.

                Сержант Герхайм упирается кулаками в бока.

                - Если вы, дамочки, выдержите курс начальной подготовки до конца, то уйдете с моего острова как боевые единицы, служители и вестники смерти, вы будете молить господа, чтоб он даровал вам войну - гордые воины. Но пока этот день не наступил - все вы отрыжки, гандоны и низшая форма жизни на земле. Вы даже не люди. Куча говна земноводного - вот вы кто.

                Леонард хихикает.

                - Рядовой Пайл думает, что я шучу. Он полагает, что Пэррис-Айленд - штука

посмешнее сквозного легочного ранения.

                Лицо деревенщины застывает с тем невинным выражением, какое происходит от вскармливания овсяной кашей.

                - Вам, гнидам, будет тут не до веселья. От построений вы тащиться не будете, и самому себе елду мять - удовольствие так себе, да и говорить "сэр" типам, которые вам не по душе - тоже радости мало. Короче, дамочки - это жопа. Я буду говорить, вы – делать. Десять процентов до конца не дотянут. Десять процентов гнид или сбегут отсюда, или попробуют распрощаться с собственной жизнью, или хребты переломают на Полосе мужества, или просто спятят к чертовой матери. Именно так. Мне приказано выдрать с корнями всех чмырей с некомплектом, из-за которого им нельзя служить в возлюбленном мною Корпусе. Вы - будущие хряки. А хрякам халявы не положено. Мои рекруты учатся все преодолевать без халявы. Я мужик крутой, и вам это не понравится. Но чем сильнее будете меня ненавидеть, тем большему научитесь. Так, быдло?

                Пара-тройка из нас бормочут:

                - Да. Ага. Так точно, сэр.

                - Не слышу, дамочки.

                - Так точно, сэр.

                - Все равно не слышу вас, дамочки. ОРАТЬ ТАК, КАК ПОЛОЖЕНО МУЖИКУ С ЯЙЦАМИ.

                - ЕСТЬ, СЭР!

                - Задолбали! Упор лежа - принять.

                Валимся на горячую палубу плаца.

                - Мотивации не вижу. Слушаете, гниды? Слушать всем. Мотивацию я вам обеспечу. Чувства боевого товарищества нет. Его я вам обеспечу. Традиций тоже не знаете. Традиции я вам преподам. И покажу, как жить, дабы быть их достойным. Сержант Герхайм расхаживает по плацу, прямой как штык, руки на бедрах.

                - ВСТАТЬ!

                Обливаясь пoтом, поднимаемся. Колени содраны, в ладони впились песчинки.

                Сержант Герхайм говорит трем младшим инструкторам: "Что за жалкий сброд!" Затем поворачивается к нам:

                - Гандоны тупорылые! Резкости не вижу. Упали все!

                Раз.

                Два.

                Раз.

                Два.

                - Резче!

                Раз.

                Сержант Герхайм переступает через корчащиеся тела, плющит ногами пальцы, пинает по ребрам носком ботинка.

                - Господи Иисусе! Ты, гнида, сопишь и кряхтишь, прям как твоя мамаша, когда твой старикан ей в первый раз засадил.

                Больно.

                - ВСТАТЬ! ВСТАТЬ!

                Два. Все мышцы уже болят.

                Леонард Пратт остается лежать плашмя на горячем бетоне.

                Сержант Герхайм танцующей походкой подходит к нему, глядит сверху вниз, сдвигает походный головной убор "Медвежонок Смоуки"[vi] на лысый затылок.

                - Давай, гандон, выполняй!

                Леонард поднимается на одно колено, в сомнении медлит, затем встает, тяжело втягивая и выпуская воздух. Ухмыляется.

                Сержант Герхайм бьет Леонарда в кадык - изо всей силы. Здоровенный кулак сержанта с силой опускается на грудь Леонарда. Потом бьет в живот. Леонард скрючивается от боли. "ПЯТКИ ВМЕСТЕ, НОСКИ ВРОЗЬ! КАК СТОИШЬ? СМИРНО!" Сержант Герхайм шлепает Леонарда по лицу тыльной стороной ладони.

                Кровь.

                Леонард ухмыляется, сводит вместе каблуки. Губы его разбиты, сплошь розовые и фиолетовые, рот окровавлен, но Леонард лишь пожимает плечами и продолжает ухмыляться, будто комендор-сержант Герхайм только что вручил ему подарок в день рожденья.