Надежда и главный мачо мексиканского кино Гаэль Гарсиа Берналь («Дневники мотоциклиста», "И твою маму тоже", "Дурное воспитание"), сидит перед картонной камерой с картонными мониторами и картонными машинами и ведет телешоу об изготовлении снов. Он же, напомним, мачо и надежда, ходит в шапке с кроличьими ушами и комбинезоне кота. Гаэль Гарсиа, красавец-мужчина и любимец женщин всего мира, бегает по офису и машет своими руками, которые размером с… пол-офиса. Гаэль… он столько всего делает, что становится страшно за этого молодого человека. Но в рамках фильма "Наука сна" ("La Science Des Reves"), который с сегодняшнего дня идет на экранах страны.
Впрочем, вряд ли экранов будет много. Такие фильмы проходят единичными копиями. Зато если их порезать на кусочки, то они могут идти на каждом из телеэкранов. Если прочтенная выше фраза вам показалась бредом, не расстраивайтесь, потому что «Наука сна» в какой-то мере и является бредом, а именно сном. Если уж объясняться до конца по поводу резки на кусочки, то имелось в виду, что этот фильм снял один самых виднейших клипмейкеров мира и самых в хорошем смысле безумных сценаристов и режиссеров мира - Мишель Гондри.
В послужном списке Гондри видеоклипы таких коллективов, как «Massive Attack», "The Chemical Brothers", "Foo Fighters", Бъйорк, "Daft Punk" и даже "Rolling Stones". Почерк режиссера хорошо изучен и известен – сумасшедшие фантазии и сюрреалистические (на грани с сатирическими) образы. Его видеоработы настолько популярны, что выходят сборниками на DVD.
В кино он проявил себя в связке с еще двумя «безумцами»: режиссером Спайком Джонсом и сценаристом Чарли Кауфманом. В фильме "Быть Джоном Малковичем" с их легкой руки Кэмерон Диаз лезет в голову актера Джона Малковича и ведет оттуда свои репортажи. В "Звериной натуре" (кстати, оригинальное название: "Human Nature"/"Человеческая натура") сделали из Патриции Аркетт голую волосатую женщину. Там же научили мышку есть ножом и вилкой. В "Адаптации" раздвоили Николаса Кейджа: на толстого плешивого и худого радостного. В их "Вечном сиянии страсти" Джим Керри, впервые проявивший себя как серьезный драматический актер, и Кейт Уинслет стирают друг у друга память, а "хоббит" Элайдж Вуд с Кирстен Данст, прыгая на кровати, едят наркотики и пьют виски в невероятных количествах.
То есть, то, что вытворяет Гаэль Гарсиа Берналь в «Науке сна», - это совершенно нормальная вещь для французского режиссера. С оговоркой: действия, происходящие в этой картине, трудно поддаются осмыслению и описанию по двум причинам. Одна, фактическая: это первый фильм, который снял Гондри самостоятельно, по своему сценарию. Так как для него важнее не "что", а "как", то и коллизию, по-хорошему, не перескажешь, только картинки вспоминаются. Вторая, сюжетная: все происходящее есть то, что видит человек, который путает реальность со снами. Впрочем, по порядку.
Стефан (Берналь) – стеснительный и зажатый художник-дизайнер с, мягко говоря, буйной фантазией. Приехав из родной Мексики в Париж после смерти своего отца, он устраивается в дизайнерской конторе (спасибо маме, которую играет Миу-Миу). Тут уже обнаруживается его сомнабулическая патология, описанная выше. Первый его проект – корпоративный календарь «Катастрология» (каждый месяц в календаре – это крушение самолета, взрыв вулкана и так далее). Еще односекундная машина времени (учитывая хронометраж, получается почти музыкальный инструмент). Еще он придумывает себе, что его соседка, которую зовут Стефания (Шарлотта Гинзбург), - это его девушка. С похабностей, которые он ей говорит, начинается не любовная, а, скорее, романтическая история с различными переменными. Стоит ли говорить, что чем дальше зритель смотрит фильм, тем больше он оказывается в положении героя Берналя: то ли на экране сон, то ли все на самом деле. Вместе со Стефанией он пытается построить маленькую лодку, внутри которой растут деревья, а плывет она по реке из целлофана ("как в русских мультфильмах" - добавляет Стефан). Лодка будет достроена только к концу фильма, она же и станет тем прекрасным средством передвижения для обоих влюбленных к своей мечте (несмотря на то, что для режиссера английский – неродной язык, но даже банальный перевод "dream" - и сон, и мечта, оказывается к месту).
Когда этот фильм показывали на последнем Московском фестивале, зал чуть не порвался как от наплыва поклонников Гондри, так и от хохота. Но были и такие, которые, спустя минут 10 после начала картины, недоуменно переглядываясь выходили из зала, шепча друг другу: «Ну и бред». А что? Конечно, бред, в самом прямом смысле слова. Такой, очень сладостно-счастливый бред.
